с тем же успехом я могу до неё дотронуться, не понимая, что её влечёт к этой девушке с острыми, будто вытесанными из камня очертаниями лица, горбинкой на носу и тонкими, маленькими, бесцветными губами, из-за чего лицо в целом походило на эскизный рисунок, такой же неосязаемый, как и всё тело, настолько лёгкое, что оно с трудом избегало того, чтобы, как облако пара, бесследно раствориться в воздухе, равно как и разойтись призрачным эхом в памяти того взгляда, который захватил это проникнутое невесомостью тело – только плотное чёрное платье, вторящее изгибам талии и бедёр, как якорь, удерживало тело в реальности, воплощая его, словно одежда являлась единственно верным способом продлевать это тело в видимости, потому что само по себе оно обязательно рассеется вплоть до полной прозрачности, станет неуловимым для любой сетчатки, для любого представления; такое тело невозможно узреть, как и невозможно дотронуться до него. Кристина села обратно. Она поспешно отвела взгляд от девушки; с этой секунды каждое её движение обременено значением: незнакомка смотрит на неё – опрокидывает взгляд в распахнутый книжный переплёт я боюсь посмотреть потому что боюсь заметить как она смотрит на меня, поверхность тела ссыхается, превращаясь в страницы, на которых жесты не выражают, а выписывают отношения; тело теперь моделирует то, что может быть прочитано, в доселе бессмысленных действиях проклёвывается смысл, подверженный сильным колебаниям, поскольку никто ещё не отменял аберраций, характерных для процедуры толкования я не просто смотрю она не просто смотрит глаз больше чем взгляд возникает буква возникает относительность которой не было не будь буквы, можно сказать что-то не то: дёрнуть рукой или мотнуть головой, означаемое тут как тут, жест-знак сразу же исказит высказываемое, которое, стоит заметить, не присутствует нигде, кроме самой возможности искажения, – в любом случае, тело превратилось в словарь со скачущими дефинициями, асинхронным потоком знаков и значений, тело есть искажение и искажаемое, так что близок миг, что возникшая внезапно связь прервётся, чего Кристине не хотелось. Тень возрастала и вместе с тем наливалось свечением рождающееся чувство, на фоне которого сознание постепенно теряло возможности адекватного и критично настроенного восприятия реальности; объективный мир распадался на атомы, искажался, менялся, принимая абсурдные формы – мир, собственно, наполовину снял с себя маску той самой объективности, которую люди по привычке принимают за истину (а ведь истина и есть привычка, и Кристина будто вновь училась дышать, ведь дыхание, в свою очередь, является заученным движением, дыхание – привычка, искусственно привитая операция) чувство уже вспыхнуло уже возникло бытие чувства есть бытие молнии и ты внутри молнии как внутри той прослойки что протекает между субатомными частицами между волнами в сфере возможных событий удерживаешься неизвестной силой в той же бестелесности в которой пребывает это выдыхаемое пропитанное являющееся воздухом тело «нет я не могу» сказала она «так не бывает»