Глаз и кожа
Понемногу глаза отвлекаются от неё. Кристина смотрит на одногруппников. Лица стушёвываются, одногруппники в данный момент представляют собой лишь массу, в которой невозможно выделить ни одного конкретного человека, подразделить присутствующих на обособленные фигуры. Сплошной мазок, мешанина. Только глаза посверкивают. Чувствует на себе взгляд, спутать который с любым другим взглядом невозможно, потому что подобный взгляд несёт на себе тактильный заряд, полу-взгляд полу-прикосновение, словно кожа прозревает, передавая осязание глазу, но источник этого взгляда пропадает, как вещи пропадают в сновидческих завихрениях фона. Она переводит взгляд на мужчину в пиджаке и говорит:
– Павутницкая.
Мужчина проверяет список и спрашивает:
– Кристина, верно?
– Да.
– Что ж, – мужчина приосанивается и делает неширокий взмах левой рукой, упрятав правую в карман брюк, – проходите, присаживайтесь.
Пир
Мы расположись на бетонных плитах, которыми был обложен весь берег. Слева от нас находился причал речпорта со зданием-шайбой, которую построили неизвестно когда и неизвестно зачем. Визитная карточка Волгограда. Гигантское круглое сооружение, возвышающееся над портом. Говорят, это был ресторан. Если так, должно быть, не хилый был ресторан. Сидишь себе, попиваешь вино или водку. Тебе подают жаренную щуку, или карпа, или окуня, или линя (хах, линь, забавное слово, но рыбёха-то вообще вкусная), или рака, или ещё какую-нибудь речную живность, в которой куча костей и мало мяса. Но тебе всего хватает. И выпивки, и еды, и красот за витражным окном. Хотя, о какой красоте тут вообще может идти речь? Бесконечная земля, раскатанная космической скалкой, так что у воды и суши практически одинаковый уровень. Абсолютное равновесие. Вдалеке, на самом изгибе реки, виднелся химический завод. Я никогда не видел, чтобы он работал. Трубы поднимались из солнечной дымки, напоминая сигнальные башни.