Впрочем, и после выпускного родители не бросили свой удел накачивать меня россказнями о жизненной перспективе и выборе.
Начался забег по приёмным комиссиям.
Каждый раз – цирк с конями.
Тонны ксерокопий.
Ещё тонны фотографий.
Три на четыре. Чёрно-белые. Заполните здесь, здесь и здесь. А это надо указывать? Ой, ошибка! Перепишите. Подпись здесь, подпись тут.
Спектакль кончился. Финал не оправдал ожиданий.
На крышу
Мы пили, пока Вове не пришла идея: забраться на крышу здания. Не «Волжских Парусов», конечно, а на что-то более скромное. Первой согласилась Настя, за ней согласились все мы. Я тоже.
Короче, добрались мы до одного жилого здания на Советской улице, звонили в один подъезд за другим, представляясь телевизионной компанией, мол, необходима проверка антенн на крыше. И какой-то подъезд нам всё-таки поддался. Внутри было темно, хоть глаз выколи, воняло, никто так и не понял, чем именно. Это как раз тот случай, когда правде лучше не всплывать на поверхность. Вонь всегда вонь. Вещь, насчёт которой сомневаться не приходиться никогда.
Цепочкой, друг за другом, мы поднялись на самый верх. Вход на крышу был открыт.
Было свежо.
Блаженство.
Вокруг нас – сверкающий миллионами огней город. Странный город. Сумасшедший город.
Феноменология скуки
Как птичка. Вспорхнула, улетела. Слова из песни, как завелись – весь день не выходят из головы. Я скучаю: скука пожирает время, моё время; я не могу от этого отвлечься, сигареты не помогают, уже который раз за вечер выхожу на лестницу покурить. Вкус исчез, обесцветился, один только дым. Я скучаю. Дым. Скудное освещение на лестнице. Люди ходят, как привидения, у каждого что-то своё на уме, каждый напоминает запертую шкатулку. Это просто тела, фигуры, куклы, я смотрю на них как на части интерьера: всё стыло, а они двигаются, будто вопреки общей статике. Соседка уехала домой. До моего города добираться дольше, не хочу тратить половину выходных только на то, чтобы доползти до Ульяновска. Не хочу видеть родных. Весь день сижу одна. Прочла книгу, послушала музыку. Снова закурила. Ты заставляешь меня думать о тебе, ты не выходишь из головы. Как птичка. Слова из песни, конечно же. Потом завариваю кофе, чёрный-чёрный чёрный город чёрная улица чёрный дом чёрная квартира чёрная комната, кладу туда несколько ложек сахара (хотя я больше люблю рафинад – эти кубики кажутся мне чем-то абстрактным, идеальным, чем-то вычеркнутым из бытия благодаря своей исключительно умопостижимой природе), долго размешиваю, затем облизываю ложку, мою её а чтобы помыть её приходиться идти на кухню которая расположена в другом конце коридора я делаю это специально чтобы за это время кофе успел остыть, откладываю в ящик с посудой и лишь тогда начинаю пить кофе. Он тоже безвкусный, кстати. Ещё погода. Не скверная. Никакая. Скука – это циклическое движение. То есть никакого движения нет; всё замерло, прозябая в мерзлоте. Кажется, небо всегда было серым, оно всегда служило куполом, в котором заперт этот чёртов город. Серость уплотнила небеса, сделала их ощутимыми, такими же, как бетонный забор, прикосновение к которому ощущаешь даже с расстояния взгляда. Отлично знаешь – прохода нет, глухая стена. Шероховатая поверхность, царапает кожу, оставляя иногда мелкие царапины. Взгляд упирается в тучи, по наитию обшаривая и щупая эту преграду, пока не убеждается – идти некуда, пространство перекрыто; мы под крышкой – и живём сами по себе, в отрыве от универсума. Иногда дождь моросит. Сижу в общаге, занимаюсь учёбой.