Начало рассказа
К набережной мы спускались по Краснознаменской улице. По пути я заглядывал в арки, замечая облики дворов. Они походили на фотоснимки, быстрые, мелькающие, образы слабо отпечатывались в сознании и спустя несколько секунд благополучно выветривались, оставляя мозги незамутнёнными. На перекрёстке я ненадолго остановился, устремив взгляд вдоль Советской улицы. Поразительно прямая улица, здания стоят, как костяшки домино, образуя длинный коридор. Бесконечно далёкая перспектива. Разумеется, здесь есть первый и последний дом, но об этом вспоминаешь погодя, первая мысль всегда – у этой улицы нет конца. Она будто уложена через весь Волгоград. Через весь мир.
Мы прошли мимо круглого здания со шпилем на макушке. Никогда не знал, что тут было за заведение в советские времена. Не то чтобы хотел узнать, но почему-то всякий раз, оказываясь здесь, задавался этим вопросом. За зданием находилась допотопная бетонная лестница, по которой мы и спустились к Волге.
Выгребная яма
Чёрт возьми! Вот пишу я сейчас этот текст, и в памяти одна картина сменяет другую, или они всем скопом громоздятся перед мысленным взором, и при этом у меня нет ни малейшего понятия, зачем это делается, мной как бы кто-то управляет, и что-то диктует невидимый голос – я же записываю, как конспект, лишь бы не пропустить ни одной фразы, как если бы каждая из них несла в себе важный и необходимый смысл. Всё равно меня никто читать не будет. Интернет – место парадоксов. Выставляя себя на обозрение, ты, тем не менее, остаёшься в безвестности. Словно действует постоянно неумолимый, строжайший ценз, что ценно, а что нет, на что следует обратить внимание, а что надо пропустить мимо ушей. Взять бы мой текст. Это мусор, отброс. Проходите, ничего интересного. Я пью пиво на берегу самой длинной в Европе речки, находясь в компании людей, чьи разговоры меня никак не касаются. Ну, я пару раз улыбнулся, неуклюже пошутил, показал на всякий случай, что я всё ещё здесь. Обычно человек кичится своим присутствием. Да, я здесь, среди вас, я говорю с вами, я бьюсь за ваше внимание. Но я делаю наоборот – и в данный момент объявляю реванш, конечно, запоздалый, потому что этими строками ничьего внимания уж точно не завоюю. Я графоман. Пишу, пишу, пишу – и всё без толку. Ни причины, ни цели. Затерянная вещь. Совсем как этот обложенный бетонными плитами берег. В тех местах, где вода сошла, из земли выглядывают острия арматуры, какой-то мусор. Сосчитать и перебрать всю эту мелочь не хватит и нескольких жизней. Геологический слой пошёл ва-банк и обнажил почти все ископаемые, которые тут запропастились. Труды историков, археологов, палеонтологов идут лесом – все следы смешаны, эпохи закручены в необъяснимом месиве, и где динозавры, где первые человеческие племена – чёрт ногу сломит. Мне тем и нравится Волгоград – в этом городе у времени нет ни меток, ни направлений, здесь всё навалено друг на друга, как на вселенской отходной куче, а дальше – что? – вода, область безвременья, и город стоит на границе с небытием, как неопознанный артефакт, свидетельство себя самого. Обожаю это ощущение. Я хорошо помню момент, когда оно явилось мне, и воспринимать Волгоград иначе я больше не мог. В этом городе нет времени, нет изменений. Он где-то в толще измерений, наполовину вытолкнутый в ничто.
Ух ты, как меня понесло!
Прости, мой несуществующий читатель.
Критиков-то у меня решительно не будет.
Я могу писать всё, что хочу.
Это свобода? Вряд ли так можно назвать пир на помойной куче.
Падение Сатурна
Было солнечно. Начало осени. Пока ещё не холодает. Лето словно бы и не кончалось. Вдруг – извини, мы больше не можем встречаться. Слова тонут, произносятся в немоте – а звук и смысл друг другу равны – раз ничего не слышно, то и смысла нет, и губы двигаются, извлекая слоги, однако пространство рассеяно и глухо. Вакуум. Чистая мимика. То, что должно прозвучать, уснуло далеко внутри. Я лишь смотрю. Её лицо. Серьёзное, деловитое. Разлад присутствовал везде – не в концентрированной форме – неощутимый, пылью оседал на мгновения, добавляя к ним вес и скрепляя в одну картину, которая и предстала передо мной сейчас. Резкий холод – посреди щебечущего дня – короткий удар, и цепь распалась на множество отдельных звеньев. Теперь ничего не переиначишь.