Everything in it’s right place
тысячи и тысячи элементов из абсолютно разных мозаик всё равно сложатся в один рисунок стоит голосу пронестись сквозь бесчувственный шум радио не строит новый уклад отнюдь оно только облагораживает делая обитаемыми ледяные вселенские дали никакого терроформирования с последующей выкачкой ресурсов космическая пропасть останется при своём радио лишь придаёт ей шарм
Следствия мутации
Водитель проезжал одну остановку за другой, не сажая новых пассажиров – последних в салоне и так было навалом. Пассажиры, пассажиры, пассажиры – стоят гурьбой, смотрят в другой конец дороги – все как один, фигуры, заражённые ожиданием забвением что тихо проникает, отравляет, выхолащивает мысли желания и город предстаёт обыкновенным городом с сухими песчанно-скукоженными мумифицированными зданиями, сотворёнными из песка, из сухой выжженной земли, так стоим ждём чего-то ждём и жарко жуткая жара жара-пленительница и вседержательница самозванка или всё-таки законный правитель деспотичный будто ожидание само повышает температуру и жара не просто обрамление подобного состояния но его часть продукция забвения потому что внутри ничего не остаётся опустошаются люди как высыхают соки и воды и моря и океаны, и мимо проскакивают автобусы один за другим, водители проезжающих маршруток скрещивают руки, показывая ожидающим, что в салоне места нет, и так всё набито битком. Кристина провожала взглядом остающихся на остановке людей, радуясь про себя, что эта дорога закончится быстрее, чем обычно, не будет больше этой дикой, взвинченной тряски и металлического скрежета дышащей на ладан маршрутки, однако со временем люди начали сходить, стали пробираться внутрь новые и новые лица передайте за проезд сколько до белого аиста где останавливаете докуда едете отлично чёрт не на ту сел ладно доеду туда сколько стоит проезд сколько до волгу до схи а в кировский едите Кристина терпеть не могла эту дорогу – слишком прямая – упрямая, стремительная, как луч, тонкая, как лента, старая засохшая лента. Волгоград, прямой, как палка, и сам узкий, изворотливый, как червячок тот самый червяк ага я ведь говорила этот червячок что тихо ползает грызёт себе чего-то вырабатывает шлак и по шлаку ползёт всё дальше существо чей смысл ползти есть вырабатывать срать откладывать пробиваться оползать лзатьлзатьлзать я поняла суть суть этого города этого сухого города он червяк-червячок посреди этих громадных необоримых массивов земли а сама земля как массив я поняла-поняла ожидание – соль земли, смысл земли, а небо шлёт в забвение жаркое дыхание более вечного чем сама вечность солнца солнце-средоточие солнце-канал или солнце-дно круглое зияющее дно в небе и небо льнёт и разливается пустотным полотнищем из этого ярчайшего круга; город-червячок – посреди степей, посреди пустот, в самой пустоте, в самой её сердцевине, как если бы у пустоты была сердцевина, грызущий поедающий пространство а пространства меньше не становится но червь ползёт себе ползёт червяк критического умонастроения но как водится умонастроение ещё не смогло себе выгрызть путь в пространстве ведь пространство – самодержец, божество, бог, оно везде, всюду. Волгоград прямой, да-да, прямой, лежит себе вдоль реки, словно поддакивая ей, во всём с ней соглашаясь, словно он с самого начала решил не сходить с берега, не удаляться от него, не идти дальше в степь – как ребёнок, лелеющий мечту, что когда-нибудь вырастет, но не покидающий заботливого волжского крыла, Волга-обитель; город, который будто бы не может разрастись, стать взрослым. Волгоград казался незавершённым, чувствовалось в нём что-то ошибочное: город то ли пуст, то ли полон, то ли почти построен, то ли почти разрушен; будто какое-то из звеньев генетического кода дало непоправимый сбой, что повлекло за собой необратимые нарушения в развитии плода, потому и появился на свет этот город-калека, город-инвалид. Видимо, это касается всех южных городов. Они похожи на развалины или руины, отчего жители таких городов ощущают в себе прирост большей свободы, чем та, что обитает в жителях городов иных сторон света. Среди запустения, на полпути от рождения и на полпути к гибели, жизнь циркулирует активнее, ощущая в себе неизбывную силу, которая из-за собственной избыточности тратится не впрок и через какое-то время бесследно растворяется в пустоте парадоксальная прибыль пустоты она словно становится больше властнее хотя разве пустота может стать может ли она вообще становиться а жизнь стоит на месте живо то что обездвижено это правило указанное пространством-божеством ибо нет жизни в том что движется нет там становления