Dinosaurs roaming the Earth
Сидели мы на берегу, пока темнеть не начало. Там и ветерком свежим подуло с реки. Настя с Юлей сидели, не отлипая друг от друга, как они выразились, «чтобы сохранить тепло».
– Она что, ушла? – говорила Юля.
(Это она про Кристину).
– А чего такого? – спрашивал Вова.
– Слишком мужская компания, – отвечала Настя.
Саша со Стасом куда-то ушли, а мы остались на берегу. Справа высились башни «Волжских Парусов». Два высоченных близнеца из стекла и бетона. По сравнению с низкорослым Волгоградом эти громадины выглядят как мутанты. Башни светились ярко и мощно, как маяки, столбы света.
Скоро ребята вернулись с двумя баклашками пива и пузырём водки. На вопрос, как им продали это добро без паспорта, они отнекивались.
– Вы же их не украли? – спросила Настя, держательница нравственности. Настя Тишина, строгая училка.
– Нет, – сказал Саша.
Мы распили водку.
Плохой мы пример подаём самим себе.
Водка делала своё дело. Внутри стало тепло и мягко. Слегка зашатались ноги. Я даже о чём-то разговорился с Лёшей, держа в постепенно глохнущем сознании мысль, что на утро я себя со стыда распну за этот вечер.
Скоро совсем стемнело. Зажглись звёзды.
Какое сегодня число
В ванной Кристина посмотрелась в зеркало: лицо опухло от короткого сна, на щеке остались следы от подушки. Залезла под душ. Переехав в Волгоград, она со временем завела привычку обязательно принимать с утра ледяной душ. Одной мысли о пекле, которое уже вскоре после рассвета воцарится на улицах и облепит собой каждый уголок в этом чёртовом городе, было достаточно, чтобы насытить своё тело изрядной порцией холода. Ледяная вода, обжигающе-колючая, взбодрила Кристину. После пережитого сна она чувствовала себя пловцом, который только что вынырнул с большой глубины, еле держась на грани между сознанием и забытьем, но сейчас, когда организм принялся бастовать против таких зверских процедур, всё будто бы вернулось на круги своя, и Кристина разом вспомнила, какой сегодня день и зачем ей пришлось вставать в такую рань.
Сегодня было первое сентября.
Пустошь
– Так, где они вообще должны быть? – спрашивает одна, я узнала её, хотя, если честно, они все на одно лицо.
– Сказали, надо пройти чуть подальше.
Её голос. Её голос. В груди будто щёлкнуло. Замерла. Почти не дышу.
– Или свернуть?
Они хотят обернуться. Я ступаю вбок, скрываюсь за деревьями; трава хрустит, грозя выдать моё присутствие; как можно тише я стараюсь забраться дальше в чащу, ругая себя на чём свет стоит за такую глупую выходку. Как ребёнок. Будто нашкодила. Теперь голоса, кажется, звучат отовсюду. Везде веселье в wastelands. Я останавливаюсь, рассечённая тенями и полосами света. Я должна уйти, покинуть это место, однако эти мысли были не более чем отговорками, попытками избежать того, что и так произошло, и я в этом не виновата хотя конечно же виновата, застряла в лесу из сухих, застигнутых в промежутке между небытием и существованием деревьев, с редкими листиками и корявыми ветками, стою в жухлой, сухой траве, в которой каждый шаг – звуковая провокация, безвозвратное нарушение тишины, и как я могу остаться здесь, где молчание невозможно? Кристина вышла из-за деревьев на то, что можно с некоторыми допущениями назвать опушкой, где расположились ребята из её группы: парень в цветастой рубашке, стайка (полностью в прежнем составе), к которой примкнул паренёк в зелёной футболке. Это Влад, да, Кристина вспомнила его имя. Все пили пиво, но кто-то глотал водку и был уже порядком пьян.