Я предполагал, что наши с Валей отношения очень скоро закончатся, но откладывал эти мысли, ровно до того, как, собственно, всё разрешилось.
Чудо
Я словно вышел из комы, плутая в ней, как в лабиринте, практически потеряв веру в то, что найду дорогу.
Но она нашлась.
И я увидел её.
Счастье
Я завидовал тем, кто после выпускного признавался, что не имеет ни единого понятия, что делать дальше. Благодаря родителям подобные сомнения обошли меня стороной; моё будущее являлось чистым, филигранно вылепленным монументом, без каких-либо неясностей, тёмных пятен, пробоин… Моё будущее было целиком их решением. Я соглашался – соглашался со всеми предложениями, поддерживал все директивы, в общем, вёл себя, как робот. Каждое моё действие было определено заранее, и порой, честное слово, я словно бы чувствовал, как дёргают за пущенные сквозь кожу лески, которыми управляют марионетками.
Я верил, что наши с тобой отношения дадут слабину в их надзоре, и когда мы были рядом, казалось, моя марионеточная роль начинала барахлить – проглядывало нечто, похожее на свободу, при этом откуда-то из глубины стал проклёвываться страх: ощущение брошенной куклы не давало мне покоя. Понимаешь? Кукла живёт, пока ей управляют. Когда мы расстались, страх, как ни странно, испарился, словно его и не было вовсе; стянулись лески, и мной снова начали управлять в полную силу. Откровенно говоря, тогда я пришёл в себя, наступило спокойствие; я не буду брошеной куклой. Сложно сказать, поступал ли я когда-нибудь так, как хотел сам, лично; моим единственным желанием было угодить родителям. Да и какие желания могут быть у куклы…
Противоречие
…сразу в сознании возник облик Кати. Да и есть ли толк в объяснениях, когда неизвестно по какой причине мой взгляд зацепился за Кристину и не отставал от неё всё время? Внезапно я понял, что нахожусь лицом к лицу с каким-то очень сильным, неконтролируемым чувством. Что оно вернулось – почти не тронутое, то же самое, как в капсуле времени. Поначалу я даже испугался, потому что это показалось мне ненормальным. Некая девушка, которую я вижу впервые, мгновенно вызывает в памяти картины многолетней давности. Снова на меня смотрят милые ангельские глазки, снова я вижу её лицо, я вижу Катю. Всё повторяется. Это замкнутый круг, цикл, движение на месте, будто проклятье. Не иначе, как знак судьбы, пророчество или что-то в таком духе. Вместе с воспоминанием о Кате появилось молчание. Им я прятал от других съедающие меня противоречия. Может, это не любовь? Не симпатия? Нечто совершенно другое. Слушая других чуваков из группы, как они трахали разных там девиц, я понимал, что не испытываю к Кристине никакого желания… такого характера. Она не сексапильна. С виду обычная девушка. Простая. Правда, выглядит как пацанка, но не из-за дворовых замашек, коих у неё, впрочем, нет, и довольно обыденного, по сравнению с одногруппницами, внешнего вида, а из-за своего поведения, движений. Остальные девушки в группе сразу сбились в стайки, нашли друг с другом общий язык, но Кристина держалась особняком, будто не понимая, где оказалась, при этом она не вела себя растерянно. Она явилась из другой стихии. Из той, которую я как раз постоянно старался обходить стороной. Кристина излучала собой притягательное и неизведанное для меня ощущение свободы, и в нём было что-то щекочущее, дразнящее, что подтрунивало над моим смятением и трусостью, ведь весь этот дворовый мир я старался избегать; вот откуда начал расти этот панцирь. Молчание. Стена. Я прячусь ото всех и всё прячу от себя. А зачем? Мягкий светлый ореол, облекающий образ Кати, заполнял собой все закоулки памяти, так что за Кристиной я наблюдал одновременно с дерзостью и любопытством. Дерзость заключалась в том факте, что на сей раз я был один на один с нахлынувшим на меня откровением. Пусть во вдруг вспыхнувшей между мной и Кристиной связи присутствовало что-то странное, неадекватное, этому событию нельзя было отказать в логичности. Именно так и должно закончиться изматывающее, кипящее лето. Что я должен встретить её. Что я должен влюбиться.