Очертания
Светы дома не было. Записка на кухне: буду поздно. Можно было бы послать сообщение на телефон, хотя, какая разница. Сумрак наполнял комнаты, вещи уходили в тень, меняя облик, скашивая очертания – тёмная поволока отбирала у предметов обособленность и стирала узнаваемые черты – Кристина шла по прихожей как сквозь сон, где цвета приглушены, свет превращается в размазанную пелену, где сглаживается разница между объектом зрения и самим зрением, где восприятие хаотизируется и любая мысль тут же воплощается, где нет различий между внутренним и внешним, где воцаряется чувство по ту и по эту сторону перцепции. Это всё из-за пива. Немного пьяна. Ноги пошатываются. До сих пор думает о Насте. Бесполезно и невозможно. Кристина не представляла, как выразить это. Подходящих слов не найдёшь. Кристина попробовала: «я влюбилась в девушку». Звучит смешно и нелепо. Парадокс. Тем не менее, девушка не выходила из головы, как какая-нибудь загадка, которую специально оставили без ответа, чтобы формула глубже и основательнее обосновалась в сознании – но Кристина знала, что загадка провалилась ещё дальше, за пределы мыслей. Вошла в комнату, скинула рюкзак, повалилась на раскладушку и лежала так неподвижно, ощущая поползновения полутьмы, слушая её придыхания, тяжёлые и томные; сон одолевал явь сильнее и сильнее, пока Кристина не уснула; во сне не было ни единого сновидения и сон спустя сто или тысячу лет отступил, как только откуда-то раздался резкий и звучный треск – что-то щёлкнуло – из двери зазвучал свет. Потом голос:
– Кристина?
Она встала с кровати.
– Да, я тут…
Света включила свет, когда Кристина вышла в прихожую. От Светы пахло духами. Видимо, опять ходила на свидание. Кто на этот раз?
– Привет. – Света опустила сумочку на пол, сняла туфли. – Как день прошёл?
– Отлично. – Кристина зевнула. Сколько прошло времени? Ей стало необычайно уютно в этой квартире. Завтра в общежитие. Соседка с учебниками по юриспруденции. Наверное, зубрит постоянно, ночами не спит, постигает законы. Общежитие приобрело некий фаталистичный оттенок: так всё и должно закончиться – в чужом городе, в чужом доме, где все чужие, и ты чужой. Всё должно закончиться в лабиринте. Шажок-другой – и тело проваливается в хитросплетения коридоров.