На следующий день я отправлялся в очередную командировку. Как обычно, на две недели. Целуя Дорис на прощание, я ласково посмотрел в ее сапфировые глаза и обнял с большей нежностью, чем обычно.
Следующие десять дней я занимался строго работой, хотя сделать это было ой как трудно. Потому что я понимал, что моя мышка скорее всего играет как бешеная с котом напротив. Меня утешало лишь то, что это в последний раз.
На десятый день я отклонился от своего привычного маршрута и сделал пятидесятимильный крюк, чтобы попасть в маленький городок, расположенный на севере штата. Я вошел в магазин, половину площади которого занимал магазин спортивных товаров, а вторую половину — хозяйственный. У продавца, который был или наркоман или просто слабоумный, я купил рыболовную сеть. Меня обрадовало то, что он меня ни за что не запомнит. Не запомнит он и то, что я покупал.
Затем я выехал из города и свернул на проселочную дорогу. Увидев на каменной стене жимолость, я остановился и вышел из машины. Я надел старые перчатки, которые лежали у меня в бардачке, после чего поднял капот, чтобы казалось, что у меня сломалась машина. Потом дождался, когда дорога стала пустынной, подошел к стене и провел один-единственный раз по кустам. Больше мне ничего не было нужно. За один заход я поймал шесть прекрасных пчел.
Я аккуратно вытряхнул их в пустую коробку из-под конфет, которую нашел на свалке в другом городе, бросил туда несколько листьев и цветков жимолости и закрыл крышку. Затем проделал в стенках несколько крошечных отверстий, чтобы пчелы не задохнулись, завернул коробку в бумагу, перевязал бечевкой и написал на крышке адрес Уилкинса. Обратного адреса писать я не стал. На все про все у меня ушло не больше десяти минут.
Я наклеил на посылку достаточно марок из своего бумажника, чтобы она дошла первым классом, и бросил ее в почтовый ящик у деревенской почты. Для этого мне даже не пришлось выходить из машины.
Это произошло в среду. А в пятницу после обеда я вернулся из командировки домой. Я остановился около дома, вышел из машины и потянулся, разминая затекшие после долгой езды мышцы. И только направившись к дому, я заметил, что произошло что-то необычное.
У подъезда стояла полицейская «скорая помощь» с работающим мотором и открытыми задними дверцами. Рядом полицейский мрачно постукивал ногой заднее колесо. Он несомненно был водителем и ждал, когда приятели вынесут ему пассажира. Кивнув ему, я вошел в подъезд и нажал кнопку вызова лифта.
Мне пришлось ждать почти минуту. Когда наконец дверцы раскрылись, из кабины двое фараонов выкатили носилки на колесиках. На них кто-то лежал, но я не смог разобрать, кто это, потому что он был накрыт белой простыней. После носилок из лифта вышел маленький мужчина с черным чемоданчиком. Наверняка доктор. Я стоял в стороне, чтобы не мешаться, и смотрел, как они выкатили носилки из дома и подкатили к скорой. Только после этого я поехал на свой этаж.
Дорис ждала меня у двери квартиры. У нее были круглые глаза и испуганный вид. Но мне она показалась необыкновенно красивой, и я какое-то мгновение думал только о ней.
— Привет, крошка! — поздоровался я. Не успела дверь закрыться, а я уже обнял ее.
— Привет, путешественник! — ответила она, целуя меня. Порой она называла меня путешественником из-за моей работы. — Я рада, что ты вернулся домой, милый.
— Я тоже рад, — я громко втянул в себя воздух. — Неужели ребрышки?
Она рассеянно кивнула.
— Замечательно! — обрадовался я и бросил шляпу на полку. Обнимая меня рукой за талию, Дорис повела меня на кухню. Это у нас был такой ритуал. Моим первым поступком после возвращения из командировки было смешать два мартини.
— Когда я ждал лифта, — сказал я, — кого-то вынесли на носилках. Кто-то заболел?
Она достала бутылку джина и вермута.
— Не заболел, — ответила Дорис дрожащим голосом, — а умер, Джим. Мистер Уилкинс, он живет… жил… напротив.
— Не может быть! — воскликнул я. — Что случилось?
— Еще неизвестно, — Дорис дала мне дрожащей рукой поднос с кубиками льда. — Он просто умер.
— Какой ужас! Такой тихий и приятный сосед, — я начал отмерять джин и лить его в кувшин. Потом поднял глаза и увидел, что она едва не плачет.
— Крошка! — ласково произнес я и обнял ее. — Конечно, ты расстроена. Но нельзя так близко принимать к сердцу смерть соседа. Такое происходит время от времени, и от этого никуда не деться.