Она еще и ножи метала, впрочем, ножи метать любой дурак умеет. Так что Сирень не напрягалась.
Напрягался Дрюпин. Выставил перед собой детектор движения, шарил им влево-вправо, совсем как в кино. Но прибор молчал и не пикал, огоньки на нем не горели и не мигали.
– Дрюпин, – сказал я, когда мы прошли метров сто. – Нельзя так доверяться техническому прогрессу. Брось ты этот свой локатор, доверься чувствам. Посмотри на свою невесту…
– Заткнись, – тихо сказала Сирень.
– Какие грубости! – хмыкнул я. – Посмотри, Дрюпин, какая у тебя жена злобная будет… Настоящая Ксантиппа [1], сокращенно Типи. Сирень, можно я буду звать тебя Типи?
Сирень на провокацию не поддалась, наверное, нервы закаляла. А вот Дрюпин чего-то засуетился. Прицепил свой детектор к поясу, снял шлем, приладил к нему четырехстороннюю антенну, водрузил шлем обратно и щелчком опустил забрало.
– Теперь круговой обзор, – удовлетворенно сказал он. – Все вижу…
– А видишь ли ты свое безрадостное будущее с этой особой…
Начал я, но закончить не успел. Дрюпин запнулся и, раскинув руки, грохнулся на дорогу.
– Плохая примета, Дрюпинг, – усмехнулся я. – Спотыкаешься на ровном месте. Нехорошо с такой приметы начинать супружескую жизнь…
– Какое ровное место?! – Дрюпин откатился в сторону. – Тут бугры сплошные…
Сирень положила руку на свои «теслы».
– Кровожадность – качество совершенно не украшающее девушку… – улыбнулся я. – Лучше бы ты курила.
Это я круто. От подобной наглости Сирень подавилась собственными гландами, я это по подбородку увидел. К месту сказанное слово заменит удар ножа. Так говорил магистр Торквемада [2], наш духовный учитель.
Дрюпин поднялся на ноги и сунул сапогом в песок. Из песка выскочила голова.
Сирень выхватила правый пистолет. «Тесла» пустил черный солнечный зайчик.
– Что это? – испуганно спросил Дрюпин.
Он снял бластер с предохранителя и принялся, как обезьяна, вертеться в разные стороны. Совсем забыв про свой локатор.
– Судя по обрубленным ушам… – Я присел. – Судя по обрубленным ушам, это…
– Алабай, – сказала Сирень. – Это алабай.
– Алабай? – прошептал Дрюпин.
– Среднеазиатская овчарка. – Сирень перевернула голову, оттянула пальцем губу. – Года четыре. Кобель.
– А почему только голова? – спросил Дрюпин. – Где… все остальное?
– Посмотрим, – сказал я.
Я отпнул голову в сторону, и мы двинулись дальше. По этой, по улице Справедливого Возмездия.
Следующую голову обнаружил уже я. Она не была зарыта в песок, валялась открыто, даже с какой-то горделивостью. Беспородный, но крупный пес. Верхняя челюсть перегрызена чуть ниже переносицы. Выглядит страшно.
– Мама… – быстро пал духом Дрюпин.
– Это тебе, Дрюпинг, не транзисторы прокачивать…
Я быстро подтянул рукава и отстегнул клапаны на кобурах.
– Похоже на волков, – сказал я. – Волки собак жрут, это у них первый деликатес…
– Чтобы так… – Сирень почесала стволом подбородок. – Должна целая стая поработать. Волков. Все-таки алабай – не болонка.
– Это не волки… – выдохнул Дрюпин.
– Почему ты так думаешь? – спросила Сирень.
Дрюпин указал бластером на землю. Я пригляделся и увидел след. Размером в две сложенные ладони.
– Вот и отличненько, – сказал я. – Дрюпинг, это настоящая жизнь начинается, вдохни ее аромат!
– Мертвечиной пахнет, – вздохнул Дрюпин.
– Похоже на медвежий, – Сирень указала пальцем. – Только большой слишком, и пальцы не так поставлены… И других следов почему-то нет…
– Посмотрим. – Я принялся сжимать и разжимать кулаки. – Посмотрим…
– Вы никогда не видели следа снежного человека? – неожиданно спросила Сирень.
– Нет, – ответил Дрюпин, – не видели…
– За меня не отвечай, Дрюмпинг, – сказал я. – Я снежного человека видел. Мы с ним даже в карты однажды играли, это было в Нантакете…
– Я тоже не видела, – продолжала Сирень. – А следы видела. Эти похожи.
– Ты хочешь сказать, что тут… – Дрюпин огляделся. – Что тут… бродит снежный человек?
Я расхохотался. Жизнерадостно так, с легкой интонацией землепроходца Хабарова или там, к примеру, Семенова-Тяньшанского.
– Ты что, новостей не смотришь, Дрюпин? – спросил я, насмеявшись.
– Не…
Я сочувственно похлопал Дрюпина по плечу:
– Тьма. Село Путятино, феодальная раздробленность. Вчера вечером как раз передавали. Недалеко отсюда, каких-то сто километров, вполне может быть, в районе того же Путятина, защитники животных напали на лабораторию «Z». Они там ГМ занимались. Знаешь, что такое ГМ, Дрюпин?
– Генмодификация…
– Точно, генмодификация. По сравнению с ГМ твои ходячие железяки – просто детский конструктор. А в лаборатории «Z» работали над модификацией… морских обитателей.
– Клубнике подсаживали гены скумбрии? – Дрюпин проверил ремни бронежилета.
– Почти что. Они делали сухопутную акулу.
Дрюпин вытер лоб.
– Не слушай его, Валер, – вставила Сирень. – Он врет.
– Так вот, – спокойно продолжал я, – вчера по телевизору сказали, что эта модифицированная акула удрала.
– Да… – задумчиво протянул Дрюпин.
– Вернее, пять модифицированных акул.
Я показал Дрюпину растопыренную пятерню.
Дрюпин икнул. И снова вцепился в свой бластер.
– Не бойся, Дрюпин, – успокоил я. – Я открою тебе один секрет. Акула, когда нападает, всегда переворачивается на спину. А когда она на спине, она ничего не видит. И в этот самый момент можно легко всадить ей в брюхо стальной мавританский кинжал…
– Еще одна, – перебила меня Сирень.
Эта голова была несерьезной. Откровенная дворняга. Голова была раскушена надвое.
– Где эти десантники чертовы? – плаксиво спросил Дрюпин. – Тут я не знаю что… Улица Оторванных Голов. Знаешь, я начинаю задумываться, правильно ли мы…
Я приложил палец к губам и указал глазами в небо. Дрюпин понимающе кивнул.
– Десантники стоят в оцеплении, – сказал я. – С главным героем будем разбираться мы сами. Сирень, следи за тылом, не пялься по сторонам!
– Я не пялюсь! – огрызнулась Сирень.
Мне захотелось влепить ей парочку… нарядов по кухне, но я воздержался. Нечего устраивать склоку в боевой обстановке.
– Вперед! – приказал я. – Посмотрим на этот мавзолей…
Улица заканчивалась строением вполне выдающимся. Добротный кирпичный дом, два этажа, гараж, баня, красная черепица. Довольно дорогое бунгало на фоне общей бесперспективности. Кто-кто в теремочке живет?
– Кто тут живет? – Дрюпин указал бластером в сторону коттеджа.
Сирень пожала плечами.
– Бизнесмен, наверное, местный, – сказал я. – Заготавливает березовые почки, продает их во Францию. Или кору.
– Какую кору? – не понял Дрюпин.
– Обычную, кедровую. Кедровая кора в цене, ты разве не знал?
– Я… Постой-ка!
Дрюпин уставился на дом.
– У меня на мониторе что-то есть! В доме кто-то есть! Красная точка! Оно в доме!
Дрюпин поднял бластер.
Сирень подняла свой дебильный электромагнитный пулемет.
– Без паники…
В окне черепичного дома мелькнуло. Что-то красное.
– А! – сказал Дрюпин и нажал на курок.
Воздух схлопнулся со звуком порванной струны, бластерный разряд воткнулся ровнехонько под крышу.
– Ой, – ойкнул Дрюпин.
Крыша разлетелась красным веером, черепица поднялась метров на пятьдесят вверх, красиво.
– Молодец, – сказал я. – Люди строили, строили, а ты… Вспышка сверху!
Я сгруппировался и упал на песок. Сирень упала рядом, хорошая реакция. С неба потек черепичный дождь. Даже, пожалуй, град. Дых-дых-дых.
Дрюпин сгруппироваться не успел и теперь охал под черепичным дождем, хотя била черепица и не больно. А так и надо. По ушам ему свиным, по мордасам, по мордасам!
Дрюпин все-таки упал.
– Два миллиона, – сказал я.
– Что два миллиона? – пронюнил Дрюпин.