— Сэр! — повторил Кутберт, невозмутимо наблюдавший за всем этим от двери гостиничного номера.
— Гори ты в аду! — прорычал его начальник, утирая рот. — Что тебе понадобилось в такой момент?
— Вас зовут в Тиндал, сэр.
— Он разве еще существует? Зачем я им понадобился спозаранку?
— Настоятельница Элинор послала меня сказать, что там кого-то крепко избили.
— Ох, за что же меня так наказывают? — пробурчал Ральф, пошатываясь, добрался до таза с водой и опустился перед ним на колени.
— Я думал, вы спросите, кого избили и кто это сделал, — сказал Кутберт, без интереса наблюдая, как коронер поливает голову холодной водой, издавая при этом звуки, напоминающие рычание.
— Считай, что я уже спросил тебя обо всем, о чем нужно, и отвечай по порядку!
— Сестру Кристину, — сказал помощник. — И вроде бы не только избили, но и… Правда, сестра Анна говорит, что она осталась девственницей, как и была.
— Слава Тебе, Господи! А переломы, раны?
— Как будто нет. Только синяки, ссадины.
Ральф уже надевал сорочку, она была помята и не безупречной чистоты, но ведь жены у него все еще не было.
— Значит, говоришь, сохранила девственность? — проговорил он, еще не натянув рубашку до конца. — Жаль…
— Сэр! — в ужасе воскликнул Кутберт. — Что вы такое…
— Заткнись! Ты не о том подумал. Я хотел сказать, жаль, что все эти ссадины и царапины достались этой кроткой овечке, а не кому-нибудь другому, кто их заслужил. Хотя бы старому зануде Мэтью.
Он потянулся за своим мечом, потом грузно опустился на кровать. Голова немного кружилась и опять стало подташнивать. Мысли путались. Он начал вспоминать вчерашний вечер… ночь… Да, знатно он нагрузился. А потом… Кажется, к нему подсела Сигни? Или он подкатился к ней? Неважно… Да, он был с Сигни. Или она была с ним… Да что за черт! О чем он думает?..
— Сэр… Настоятельница ждет.
— Молчи!..
Сигни сразу согласилась пойти с ним. Уговаривать не пришлось. Вообще, она славная, добрая девушка… И сначала все было хорошо. И потом тоже… И еще… А после… Что же было после?.. А, он назвал ее Анной! А она как взовьется! Вскочила с постели, хвать свои манатки — и поминай как звали! Но перед этим еще обругала его последними словами…
Он сжал голову обеими руками… Нет, наверное, ему приснилось все это?.. А может, и правда было? Теперь уж не вспомнить.
Кутберт прокашлялся:
— Сэр… Настоятельница…
Ральф зарычал. Что он встревает — мешает вспоминать?.. Хозяин гостиницы был недоволен, что Сигни ушла с ним. А кто будет помогать прислуживать гостям?.. Она хорошая девушка, Сигни. И вовсе не какая-нибудь шлюха. Просто он, Ральф, давно ей нравится. А что? Разве он не может понравиться красивой женщине?.. Эх, Анна, Анна…
Кажется, он опять произнес вслух это имя, но ведь сейчас Сигни рядом не было… Только этот надоедливый Кутберт.
— Сэр…
Ральф выругался, встал и опоясал себя мечом. Кутберт опасливо посторонился.
— Разве ты не видишь, парень? Я готов. Вперед, к Тиндалу! Там я узнаю все, что произошло. А по дороге ты развлечешь меня рассказом о том, как искал пропавших овец, ладно?
ГЛАВА 38
Дождевые капли стучали по деревянным ставням на окнах кельи Элинор. Когда-нибудь он кончится, этот дождь? Так, казалось, должен был думать каждый из находящихся в келье, если бы их не занимали совсем другие мысли.
— Теперь, Ральф, — сказала настоятельница, — после того, как вы услышали рассказ Томаса о нападении на сестру Кристину, я жду, что скажете нам вы.
— Скажу, что кто-то лжет! — изрек тот.
— Мнение вполне приемлемое, — согласилась Элинор. — Но кто? И в чем именно?
— Во-первых, — начал он, с трудом подбирая более или менее осторожные выражения, — прошу простить меня, если, не подвергая сомнению истинность веры, которая живет в душе сестры Кристины, я скажу, что никак не могу поверить в то, что все эти ссадины и синяки ей нанес наш Господь. — Ральф осторожно взглянул на Анну. — При этом я вовсе не думаю, что она лжет…
— Мы тоже не думаем этого, — поспешила согласиться с ним Элинор. — И я буду молиться, чтобы в самом ближайшем времени ей было иное видение, в котором наш Спаситель отнесся бы к ней с куда большей добротой. — Она повернулась к своей служанке. — Пожалуйста, Гита, сходите к сестре Матильде и попросите принести нам свежего хлеба и кувшин эля. По-моему, все мы уже довольно давно постимся.
Ральф надеялся, что никто из присутствующих не заметил, как его передернуло при слове «эль».
Когда за Гитой закрылась дверь, Элинор сказала:
— Благодарю вас, брат Томас, что вы не стали описывать при ней подробности покушения на возможное насилие.
— Его не было, — повторила свое прежнее утверждение Анна. — Однако теперь мы можем похвастаться наличием в монастыре не только убийцы, но и насильника.
Элинор не понравилась некоторая легкомысленная, как ей показалось, насмешливость, которую уловила в тоне своей наперсницы, и, нахмурившись, она сказала, обращаясь к Ральфу:
— Быть может, это один и тот же человек?
— Вряд ли, — ответил коронер. — Насколько мне известно, убитого и сестру Кристину ничто не связывает. А может, они родственники?
— Убитый был простым солдатом. Сестра Кристина происходит из знатного семейства.
— Могу я высказать свое предположение, миледи? — спросил Томас.
— Разумеется, брат, — ответила Элинор, стараясь не смотреть на него.
Тот продолжил:
— Если рассматривать то, что поведала сестра Кристина, с точки зрения, извините, здравого смысла, все подозрения падают все же на этого несчастного юношу Мориса. И, значит, косвенно на его слугу Уолтера.
— А что вы скажете о том неизвестном, — напомнила Анна, — которого, как утверждает Уолтер, он заметил около своего закутка?
— Скорей всего, это выдумка, — ответил Томас. — Или…
— Или чистая правда, — закончил за него Ральф.
— Почему вы так думаете? — спросила у него Элинор.
После недолгого раздумья он заговорил:
— При всей склонности молодого Мориса к буйным припадкам, мы заметили у него только два, в одном из которых я виню себя. И направлены они были не на женщин. Женщины, по утверждению Уолтера, вызывают у его хозяина страх. Однако сестра Кристина помогла ему в какой-то мере преодолеть его, когда подолгу читала молитвы рядом с ним. Она приносила успокоение, и мне не кажется слишком вероятным, чтобы он мог наброситься на нее и попытаться обесчестить. Кроме того, извините, для осуществления этого нужны силы, которых у несчастного юноши очень мало.
— Безумие придает силы.
Это сказал Томас.
— Не всем, брат… Но, конечно, мы оба исходили только из предположений. И как еще одно из них, я хочу сказать… Сестра Кристина говорила о багровом, или пурпурном, оттенке лица. Такого же цвета лицо — не один только шрам, а все лицо — можно увидеть еще у одного из находящихся в лазарете. Я говорю о нашем полубезумце, как мы его назвали. Кстати, одежда на нем напоминает монашескую. Впрочем, ночью, в полумраке часовни, и цвета, и оттенки не очень разберешь.
— Ночью все кошки серы, — сказала Анна.
— Должна ли я так понять вас, коронер, — произнесла раздумчиво Элинор, — что, сняв с этого несчастного безумца подозрение в убийстве, вы выдвинули новое: в попытке обесчестить монахиню?
— Да, — не очень уверенно ответил Ральф, потирая небритые щеки. — Пожалуй, вы правильно это сказали. Он казался мне слишком слабосильным для того, чтобы совершить такое убийство. Но, как мы только что говорили, безумие придает силы. Так что все мои подозрения сохраняются.
— Кроме того, которое падало на Томаса, — чуть улыбнувшись, произнесла Элинор.