Они удаляются из привычных ему мест довольно быстро, и Чимин с волнением и надеждой смотрит, как перед ними проносятся высотные здания, магазинчики и редкие прохожие. Юнги, очевидно, замечая чужой прилепленный к стеклу взгляд, решает не отвлекать его ненавязчивыми разговорами, а потому просто закидывает в рот жвачку и включает музыку на минимальной громкости. За это Чимин проникается к нему ещё большей симпатией: такое чувство, что человек, знающий его без году неделя, тем не менее абсолютно верно угадывает разнообразные оттенки его меланхолии, и точно знает, когда Чимину нужно помолчать, а когда — быть выслушанным.
Под сладкие напевы на корейском они проезжают ещё какое-то расстояние, прежде чем Чимина снова начинает клонить в сон. Как раз на моменте, когда граница реальности и сновидения начинает едва заметно истончаться, чтобы окончательно исчезнуть под давлением нечеловеческой усталости и стресса, Чимин слышит первые аккорды «LMM» Хвасы, и этого хватает, чтобы пробормотать невнятную просьбу жениться на нём прямо здесь и сейчас. Последнее, что Чимин отчётливо помнит перед погружением в сон — это чужая тёплая ухмылка, и рука, секундно зарывшаяся в его волосы.
***
180216 - Южная Корея, Чхунчхон, 00:55
Чимин выныривает из полузабытья довольно резко: в последние дни его сон назвать крепким можно только с большой натяжкой, и это при том, что каждый раз он засыпал в мягкий кровати — что уж говорить о не совсем удобном для этого сиденье автомобиля. Которое, кстати, кто-то услужливо откинул, пока он спал.
Первое, что делает Чимин при пробуждении — автоматически выглядывает в окно, пытаясь понять, как далеко они успели уехать с тех пор, как он снова заснул. Часы на панели услужливо мигают, показывая, что он дремал где-то полтора часа. Этого времени должно было хватить, чтобы выехать за пределы Сеула, но… куда?
— Мы буквально только что пересекли границу Чхунчхона, — всё так же спокойно ответствует Юнги, будто рассказывая прогноз погоды на государственном телевидении, а не посвящая его в очередной безумный план.
— Ага, Чхунчх… Погоди, что?! Мы в Канвондо*?! Что нам вообще здесь понадобилось?!
— Восточное море*, — в той же пофигистичной манере отвечает Юнги. — И вообще, кое-кто, кажется, доверился мне, так что не удивляйся ничему из того, что будет происходить в этот месяц.
— Ладно, — кивает обескураженный Чимин, гадая, сколько ещё приятных неожиданностей свалится на его плечи в ближайшие дни. — Кстати, — вдруг спохватывается он, — когда ты последний раз спал?
В самом деле, вопрос более, чем уместный: в отличие от Чимина, которого, подобно Спящей Красавице, неустанно клонит в сон последние сутки, Юнги в это же время мотается, как белка в колесе, организовывая ему спонтанные трипы и вагон незабываемых впечатлений. По его скромным расчётам мужчина не спит примерно столько же, сколько Чимин проводит в полузабытье. Нет уж, так дело не пойдёт!
— За меня не волнуйся, — хмыкают с водительского сиденья. — Сейчас остановимся в одном симпатичном местечке, тогда и посплю. Безусловно, в каком-нибудь отеле было бы намного удобнее, но я решил, что для аутентичности мы просто обязаны ненадолго стать теми чокнутыми европейцами, которые готовы вечность провести в своих коробках на колёсах.
Чимин усмехается в ответ, наклоняясь и выуживая на свет Божий приятно-прохладную бутылку воды. Смотреть на непроглядную темень оказывается не очень весело, поэтому, немного помявшись, младший решает, что настало самое время разговорить своего нежданного спасителя, о котором, как ни странно, он действительно так и не вспомнил ничего, кроме имени и статуса в семье Д… Впрочем, неважно.
— Расскажи мне что-нибудь о себе, — просит Чимин, слегка опуская стекло и с наслаждением вдыхая прохладный воздух уходящей зимы.
— Что именно ты хочешь узнать? — раздаётся немного удивлённый вопрос в ответ.
— Всё, что ты сочтёшь нужным сказать.
Оказывается, Юнги — более, чем интересный собеседник. За то время, что они добираются до обещанного «симпатичного местечка», Чимин узнаёт о нём целый ворох маленьких милых мелочей. Оказывается, у старшего есть небольшой, но довольно прибыльный бизнес, который усердно пыталась отжать его — хвала Господу, уже бывшая, — жена, обломавшаяся примерно так же, как и все пассии до неё. Плюс, в данный момент Юнги воспитывает своего очаровательного пушистого четвероногого «сына» — Мин Холли, которого обожает всеми фибрами своей довольно закрытой души. По утрам он предпочитает пить эспрессо без сахара, ибо сахар в кофе, с его слов — извращение, а из-за бешеного ритма жизни ему случается довольно часто пропускать обеденный перерыв, что объясняет его пугающую худобу.
— Приехали, — сообщает Юнги, дёргая серёжку в форме креста в правом ухе — милая привычка, которую ещё в начале поездки приметил Чимин.
Симпатичным местом оказывается то ли парк, то ли небольшой садик, однако вопреки ожиданиям Чимина въезд туда является абсолютно свободным даже в ночное время суток. Проезжая по аккуратной дороге, они заныривают в небольшое пространство между деревьями, которое невооружённым глазом, да ещё и в такую темень, разглядеть чисто физически не представляется возможным. Юнги паркуется в своеобразной «потайной» нише, отстёгивая ремень безопасности, после чего перевешивается с переднего сиденья и лезет назад, извлекая пару пледов с небольшими подушками для себя и Чимина.
Они откидывают кресла на максимально возможный уровень, после чего подкладывают подушки под головы и укрываются неожиданно мягкими пледами. Чимин блаженно выдыхает, чувствуя лёгкие порывы ветра из всё ещё приоткрытого окна.
— Итак, Восточное море, да? — уточняет он, слегка ёрзая, силясь поудобнее устроиться на откинутом сиденье.
— Ага, — подтверждает Юнги, задумчиво разглядывая что-то под самым верхом машины. — Обещаю, что ты поймёшь всё, стоит нам только попасть туда — ещё где-то день на машине с учётом сна и дозаправки с перерывом на потрясающие хот-доги, что готовят в местных забегаловках.
— Ну, если ты так говоришь… — бормочет Чимин и улыбается, когда вместо ответа сбоку раздаётся мерное сопение.
***
180217 - Южная Корея, Сокчхо, 06:34
В черепашьем темпе — в самом деле, а куда бы им торопиться? — Чимин с Юнги добираются до Восточного моря через оговорённые сутки, сделав небольшой перерыв на сон всё в той же машине. Чимину-то, может, он и не нужен вообще, учитывая ударную дозу сна в Сеуле и возможность подремать в дороге, но беспокойство за Юнги заставляет его строго следить за временем, которое тот проводит за рулём, и не позволять ему бодрствовать слишком долго, даже если тот заявляет, что у него всё в порядке.
— Раздевайся, — бросает Юнги, после чего, не дожидаясь выполнения со стороны Чимина, начинает стягивать с себя свитер, чуть ёжась от неприятного морозного покалывания.
— Что? — не понимает Чимин, завороженно следя за тем, как обнажается целая Вселенная из татуировок, до этого скрытых от него слоем одежды.
— Раздевайся, говорю. Будем плавать.