Это будет его личный тест на покорность и самоотвержение?
Но важно ли это? Он обучен искусству убийц. Это его работа. Ничего больше. Откуда же отвращение к именно этому заданию? Не в морали вопрос. Нет, он давно отверг все внешние оценки, суждения о добре и зле. Это что-то внутреннее. Что-то связанное с самоуважением.
Проблема в том, что он дал клятву самому себе. Даже более чем клятву. Присягу тому, что почитал главным. Своей цельности. Своей гордости.
Он может убить любого мужчину, любую женщину... но не будет кланяться никому.
Вот. Неверное начало. Вопрос, что же делать? Дорин тяжко вздохнул и схватился за края окна, высунулся, громко вдыхая ночной воздух. Руки неловко дрожали. Они словно готовы были выкинуть его наружу - или не дать уйти. Дорину чудилось, что он тонет.
Он согласился. Нужно выдержать. Но он уже решил не вступать в любую команду или банду, где покорность требуется на входе. Слишком глупая гордость, не дает пойти на компромисс. Вот так.
Ответ, пришло ему в голову, может дать сам Рефель. Пока что он не подводил его. Да, вырубил при первой встрече, но то была деловая мера. Потом они пришли к согласию профессионалов. Дорин даже не обиделся. Урок оказался скорее полезным и бодрящим.
Итак... Он изложит все Рефелю. Да. И спор выйдет поистине острым.
***
Крик пронесся по комнатам в самый ранний час рассвета. Сонные охранники Рефеля подскочили на своих постах у входа в жилище босса - у лестницы на мансардный этаж. Он колотили и стучали в запертую дверцу люка, но ее чем-то придавило наверху. Тогда они выбежали на улицу, чтобы залезть снаружи.
Однако "штаб" Рефеля был специально создан практически недоступным, так что лишь самые легкие дети смогли забраться по стене, рискуя жизнью. На фронтоне и выступе крыши обнаружились потеки крови, следы борьбы - сдвинутая черепица, обрывки одежды и принадлежавший Рефелю нож.
Оказавшись внутри, они сдвинули мебель с люка и позволили войти охране. Комнаты обыскали, но обнаружили лишь следы борьбы и никакого Рефеля. Кровь была повсюду, буквально повсюду. Одна из девчонок заметила арбалетный болт, глубоко застрявший в мягкой обшивке стены напротив письменного стола. Последний рубеж обороны их покровителя, но выстрел не нашел цели.
Подозрения, естественно, падали на Панга. Этот подобный жабе урод давно завидовал легкости, с которой Рефель заводил дружбу с уличными детьми. Талант, самому Пангу явно не свойственный. Многие готовы были ринуться за его головой. Но Грамейн, давний помощник Рефеля и старший среди воров и грабителей, остудил самых пылких, кое-кого избив, и приказал всё отчистить. Другие понесли весть Уркварту. Ему, человеку, перед которым отчитывался Рефель, и было выбирать ответ.
Это остановило суету. Люди принялись убираться, не забывая прибирать по карманам все плохо лежавшее и мечтая найти тайную казну. Грамейн кивнул особо доверенным парням, и они сошли с ним вниз. Он понимал, что если Уркварт верен обыкновениям, вся территория Рефеля отойдет ему как законному заместителю. Пока что он позволял мелочи шарить по квартире покойного. Полезно смягчить любое недовольство тех, кто могут вспомнить про собственные амбиции.
На заре следующего дня видавшая виды шлюпка с беженцами из Ли Хенга, набрав по пути воды, ударилась о северный берег Идрина. Солдаты Кана встретили их и обыскали, выявляя оружие и попутно избавляя от всего ценного. Затем капитан громко прочитал манифест, утверждавший, что лишь по исключительной милости доброго короля Чулалорна, главы Южной Лиги, беженцам дарована свобода от хенганского ярма и что отныне они могут считать себя подданными вышеупомянутой Лиги, добровольно присягнувшими королю Чулалорну.
Среди разномастных оборванных беженцев был излишне полный мужчина с намасленной бородой, на пальцах после знакомства с канезской солдатней остались следы колец, а в ушах кровоточащие ранки от грубо сорванных серег. Недавно он был также ранен в голову, свидетельством чему был окровавленный бинт. Остальные давно успели уйти, а этот тип стоял, глядя на запад, где высокие стены Хенга виднелись сквозь полосу деревьев. Он вздыхал, круглые плечи поднимались и опускались; потом он сунул пальцы за пояс на объемистом брюхе и грустно нахмурился. И тоже повернулся, качая головой, начиная долгий переход к востоку, в лежавший ниже по реке Каун.
Глава 9
Теперь, обеспечив себе покровительство главаря черного рынка, Дорин чертовски скучал. Панг не желал выпускать его из поля зрения. Ему приходилось сидеть в квартале, выходя лишь по особому разрешению. Похоже, разочарованно думал Дорин, глупец так ему и не поверил.