А может быть, Панг сообразил, что поручить ему убийство предыдущего нанимателя было не лучшей идеей.
Да, иногда ему выпадала рутинная работа - сопровождать наемных телохранителей или участвовать в выбивании долгов. Но осада тянулась, и работы становилось меньше. Воры возвращались с пустыми руками - кажется, рынки стали совсем безлюдными и бедными. А Панг держал его при себе: безымянную, скрытную и зловещую угрозу. Никаких вызовов. Никакой реальной работы. Он начинал ощущать себя экзотическим зверьком. Возникло ползучее подозрение: Панг нанял его - если это вообще можно назвать наймом - только чтобы его не нанял кто-то другой.
Что ж, похоже, он продался задешево. Похоже, совершил настоящую ошибку, когда начал искать чьего-то покровительства. Это казалось неправильным. Не соответствующим его стилю.
Осталось одно хобби: преследование загадочного мага-дальхонезца.
Кажется, все знали, что он сидит внизу, скованный во мраке. Знали дети, занятые работой во дворе и мелкими поручениями; наверняка знали все, трудившиеся в гробницах. Но никто не желал о нем говорить. Бросая вопросы в перепачканные сажей лица, он видел лишь страх. Хотя некоторые смотрели в ответ так же оценивающе, словно пленник стал их секретом и они не хотели им делиться. Странная реакция.
Как - то он спросил Грена, можно ли сойти вниз, и вопрос был встречен все тем же молчанием и долгим оценивающим взглядом. То-то и оно. Ему даже не отказывали. Грен игнорировал вопрос, и это намекало на многое. Разумеется, Дорин не задал вопроса второй раз - это показалось бы слишком подозрительным.
Итак, он был бессилен. На время. Но потом заметил, сколько детей ходят, выпачканные зеленоватым илом и глиной подземелья. Слишком таких было много в сравнении с ручейком, наблюдавшимся у главного входа.
Дорин ждал и следил. Очень осторожно, с самых дальних подступов. И отметил, что дети-труженики пропадают в деревянных трубах и не вылезают оттуда. Входят в некоторые склады на окраине и не возвращаются.
Панг и его тупоголовые слуги, похоже, не ведали о творящемся. Но ведь они испытывали к детям одно презрение, пинали и колотили их ради развлечения. Как можно было заподозрить мелочь в готовности вести свою игру?
Однажды вечером он увязался за ними. Наконец одна девчонка в грязном рванье (по крайней мере, он счел ее девчонкой) нырнула в щель между наваленными бревнами и пропала. Лаз оказался узким, но он тоже не отличался дородностью и учился проникать в неудобные щели.
Лаз вывел к дыре. И выбору. Сигануть вперед очертя голову и увидеть, что будет, как девчонка? Но кто знает, что может ждать незваных гостей? Яма с острыми кольями?
Лежа в темноте, он решил, что дает слишком много воли воображению. Они же дети, всего лишь. Дорин шагнул вперед и потерял опору, ладони скользили по глине. Он катился по гладкому склону, благодаря богов, что не кричит от страха.
Приземлился он в полной темноте среди мусора, на ощупь показавшегося кучей тряпок, сандалий, рваных сапог, канатов и коротких досок. Дорин инстинктивно подобрался и встал, тут же ударившись головой о балку. Присел, подавляя ругательства и прикусив губу. Звезды танцевали во мраке.
Он опустился на колени, согнулся, хватаясь за голову, и подождал, пока вернется зрение. Постепенно выяснилось, что он попал в грубо выкопанную в земле комнату вроде погреба. Лучи света проникали сюда через лаз вверху, а впереди он видел свет ламп в тоннеле. Дорин попробовал идти согнувшись, но свод был слишком низок, и пришлось ползти на четвереньках.
Так он полз, осторожничая, не желая быть замеченным - хотя чего плохого можно было ждать от стайки детей, непонятно. К его удивлению, под складом и, наверняка, подо всем кварталом оказался целый кроличий садок узких нор. За углом раздалось бормотание голосов, он помедлил, слушая, и пополз на звуки.
Земляной тоннель вывел его к перекрещению с другим, более широким и облицованным камнем. Он внимательно прислушался и на цыпочках перебежал к другому углу. Голос тут оказался громче, усиленный полукруглыми сводами. Дорин завернул за угол и был так смущен увиденным, что не сразу понял: целая орда детишек полукругом сидит у двери, все подались вперед, слушая голос изнутри.
Дорин тоже склонил голову, прислушиваясь. - Собирайтесь, собирайтесь, милые мои, - бормотал голос. - Слушайте меня и никто не дерзнет поднять на вас руку, клянусь. Но мы должны быть заодно. Вместе. Как семья.