Повинуясь этому зову, я раскрыл окно, впуская тепло в комнату. Вместе с дуновением ветерка в комнату влетел кусок паутины. «И почему её так много в теплые дни осени? Словно пауки сходят с ума и прядут, прядут, прядут. А может это только паучихи? Сучат, сучат лапками, плетя свадебные кружева. Спешат, словно женщины, которые не долюбили. Годы идут, идут. И надо успеть…» Тоска отпустила, освободив место грусти, сладковато-терпкой и невесомой, вызывающей из памяти неясные образы и даже звуки, созвучно которым послышалось тихое «ах». Где-то за спиной. Такое милое женское «ах», неуловимо знакомое. «Откуда? Бред! В доме никого нет.» Я обернулся — на кресле, вытянув ножки, сидела молодая женщина с моим (вторым) бокалом. Более изящной дамы я давненько не встречал — длинные пальцы, длинные лодыжки, худенькая, но не настолько, чтобы желание подменять жалостью. Прямое изумрудное платье на ней, с виду скромненькое, не по карману простой женщине. Доводилось видеть подобные в парижских магазинчиках. Прошел бы мимо, не заметил, если бы не ценники, пузырящиеся нулями.
Незнакомка полуприкрыв глаза, время от времени вдыхала аромат коньяка. Уйдя в свои воспоминания, она не замечала меня. Обидно? Нисколько! Пока женщина не видит мужчину, вуаль кокетства ей ни к чему и можно разглядеть её естественную. Что-то в её облике было знакомым. «Журнал? Телевидение? Не то… Овал лица, разрез губ, чуть приподнимающий их уголки…. Надо же!» Неизвестно откуда взявшаяся незнакомка напомнила мне первую любовь. Странно, память сохранила воспоминания о давнишних переживаниях, а по образу самой девушки как бы легонько прошлась ластиком. И вот, таинственная гостья оказалась схожей с ней.
Заметив мой взгляд, незнакомка смутилась: «Ах, извините», и мне вдруг показалось, что она готова исчезнуть, раствориться миражем. Не хотелось вновь оставаться одному, и я замахал рукой, предупреждая её не делать этого. «Совсем крышу порвало», — где-то далеко-далеко в сознании проворчала рассудительность. Женщина вгляделась в меня и неожиданно сказала:
— Нет, не похож.
— На кого не похож?
— Так, — Сделала неопределенный жест незнакомка, — На одного моего знакомого. Просто я обманулась. Всё как тогда: осень за окном, коньяк в бокале, на столе рукопись и в комнате запах дорогого трубочного табака. Он был писателем и тоже курил трубку.
Она улыбнулась ещё раз. Улыбки на её лице всякий раз были неповторимы: сначала блаженная, затем застенчивая и сейчас виноватая.
— Я сейчас исчезну, — Как бы извиняясь за беспокойство, сказала незнакомка.
— Погодите, — я вновь протянул навстречу руку, останавливая её бегство, — В доме никого нет. Побудьте со мной хоть Вы.
Я уже не помышлял о флирте. Загадка неизвестно откуда появившейся женщины, занимала меня сейчас больше. «Откуда она? Кто?»
— В каком-то роде, я тоже писатель, — Поспешил признаться я.
— Я так и подумала. Ты также грустишь, как он.
Такое признание обескуражило.
— Неужели? — Невольно вырвалось у меня.
— Да, когда он смотрел в окно, его всегда охватывала грусть, и мысли были примерно такие. Я чувствую это.
— Читаете мысли? Экстрасенс.
— Нет. Я — фея, фея печали. Я не читаю мысли, я чувствую настроение.
— ???
Она вновь улыбнулась:
— Вы, люди, смешные — верите в приметы, в домовых, а нас фей, считаете сказочными персонажами. Вы наделяете вещи душой, а богинь управляющих настроением, чувствами, не замечаете. Разве, что посчастливилось Амуру, о нем знают все. Хотя, почему-то его изображают пухлым юнцом со стрелами в руках. Это совсем не так.
— А как?
— По-разному. Тех, кто отвечает за любовь, много. Среди них есть и мужчины, и женщины. Они все разные. Есть среди них страстные, безумные, есть собственники и эгоисты, а попадаются и бессеребренники. Меня тоже готовили в их команду. Но феям печали надо было срочно помочь. Меня попросили, и я не смогла отказать. Тут я встретила его, моего писателя. Обычно мы не показывались людям, а к нему я приходила как к тебе. Он меня видел, говорил со мной. Я, молоденькая совсем, без ума влюбилась в него. А он, безответно тосковал по другой. Ах, как я завидовала ей. Мне хотелось, чтобы он полюбил меня как её, но даже в большом сердце нет места двум.