Ему захотелось вернуться к компьютеру. Лицо второй девушки с таким оптимизмом смотрящей с фото…
– Ну да, а что ты удивляешься? Ты ж ее хорошо знаешь. Одноклассники.
– Невозможно! Как это она? И что ничего нельзя сделать?
Мужчина напротив пошевелил губами.
– А зачем? Ты же сейчас почему здесь сидишь? Переживаешь? Ты думаешь, что все пропало. Что Лена для тебя потеряна. Что жизнь закончилась. Что ничего не будет!
Макс протянул руку, забрал бутылку и налил себе трясущейся рукой. Потом поймал взгляд мужчины в белом и вернул бутылку ему. Что-то в этом взгляде было, такое странное.
– Но ты говоришь…
– Ну да. Она к тебе придет. И ты сможешь, наконец, сделать свой шаг. И все у вас будет. В общем-то.
Он поставил стакан на подоконник. Что-то здесь было не так. Какая-то проблема.
– Подожди. Я не понимаю. Ты что-то не договариваешь.
– Нет, почему. У вас все будет. Прекрасная жизнь. Счастья не будет.
– Почему? Откуда ты знаешь?
– Не знаю. Никто не знает. Только это сразу видно.
– Что видно?
– Счастье. У одних есть. У других нет. Живут себе, а счастья нет. И это не спрятать.
Они немного посидели вместе. Молча.
Максим бессмысленно грел в руках стакан и пытался собраться с мыслями. Ангел рядом тоже молчал. Он, конечно, знал больше. Но не все.
– А Маша? Почему она? Неужели так любит?
– Кто знает? Возможно. Женщины, они такие. Все на эмоциях. Без любви вот, бывает, погибают. Кидаются из стороны в сторону. Слушай, что ты меня спрашиваешь? Разве ты ее не знаешь лучше меня, кажется, еще с садика?
– Я?
– Разве не ее вытаскивали из твоей кроватки в пять лет? Вы же там влюбленных изображали? Помню, у нее истерика была, когда воспитательница пришла и попыталась от тебя оторвать.
Макс растерялся. Ну да, было такое. Мама потом рассказывала, какой скандал устроили ее родители. За одной партой сидели. Она приятеля Вовку прогнала. Все смеялись. Еще он с ней танцевал на выпускном вальс. И в универ она пришла через неделю после него. Он помнил ее хорошо. Рядом. Она была рядом. Но потом…
– А как ты хотел? Ты же с Леной был. А ее, помнишь, сам с Виктором познакомил. Сказал, ага, сказал, вот тебе настоящий мужчина. Впрочем, что говорить…
Ангел посмотрел на часы. Выражение его лица не изменилось. Он просто зафиксировал факт.
– Давай еще по одной, и я полетел. А она уже вот через четырнадцать минут сделает свое дело. И все сложится.
Но Макс не мог пить.
– Подожди, как же это сложится? Не должно быть так! Зачем же так? И вообще, ты же какой-то никуда не годный ангел-хранитель. Сидишь, пьешь, а там вот несчастье может произойти! Зачем вообще меня так хранить, зачем?
Ангел сделал свой глоток. Бутылка опустела. Он вытащил белоснежный платок и вытер лоб. Потом спрятал его в карман нарочито спокойным движением.
– А ты что на звонки не отвечаешь? Телефон тебе зачем, мужчина?
Максим метнулся к столу. Мобильник лежал под конвертом с кольцами. Экран послушно высветил перечень входящих вызовов. Последний – час назад. И еще час назад. И еще. Стараясь дрожащими пальцами попадать по правильным цифрам, он набрал номер. За спиной раздался хлюпающий звук крыльев
– И с чего ты решил, что я твой хранитель?
Он оглянулся, но в оконном проеме уже не было ничего, кроме черноты и летящих хлопьев снега.
“Ну давай же, давай!”
– Слушаю
Голос в трубке был такой бесцветный, далекий, глухой, он почти произнес “мертвый”, но нет же, все-таки он был знакомый и живой, по-настоящему живой. И полный того, что было, и того, что будет, будет наверняка.
В эту секунду он испытал счастье – настоящее, искреннее, невообразимое. Макс даже задохнулся и не сразу произнес почти шепотом.
– Маша! Маша, привет! Ты как?
Конец