* * *
Итан толкнул дверь в личную гостиную Тревора, наполовину ожидая увидеть его сидящим за своим столом. Беззвучный образ его брата, падающего в вентиляционную шахту Восточной шахты, снова, как и весь прошедший день, пронесся у него в голове. Бросив последний взгляд в холл, чтобы убедиться, что он один, он решительно шагнул в комнату.
Тревор всегда скрывал свои мысли и поступки, в отличие от Итана, который всегда был готов рассмеяться или ударить кулаком, в зависимости от ситуации. Он провел девятнадцать лет, живя под одной крышей со своим братом, и все еще чувствовал себя так, словно находился в личных покоях незнакомого человека. Вторжение. Грабеж.
Подойдя к ближайшему окну, Итан отдернул шторы. Он никогда ничего не найдет в темноте, и как бы сильно ему ни хотелось задержаться и впитать в себя последние воспоминания о брате, которого он едва знал, он так же сильно хотел уйти из этой комнаты. Позже будет время оплакать Тревора так, как он должен. Однажды его убийца будет схвачен и предан правосудию.
Его взгляд скользнул по ухоженной комнате. По бокам от камина стояли книжные полки, на которых тома были сложены в соответствии с размером и тематикой, ни один не был неуместен. Стулья были расставлены вместе перед холодной каминной решеткой, но при этом не было оставлено ничего личного, только опрятная гостиная, лишенная жизни. Отсутствие огня только усиливало леденящую атмосферу пустоты в этом месте. Итан на мгновение замер, уставившись на кресло, в котором его брат, должно быть, проводил большую часть своих вечеров. Темно-синее кресло теперь пустовало, как и всегда.
Если Тревор войдет в дверь, изменится ли атмосфера? Это маловероятно. Его брат никогда не был теплым и располагающим человеком, и Итан мало знал о его жизни. Теперь ему каким-то образом предстояло собрать оставшиеся кусочки и выяснить, что оборвало жизнь Тревора. Не важно, что Розлин считала правдой, он не убивал своего брата.
Итан оттолкнул его. Он закрыл глаза, отгоняя воспоминания, но они возвращались к нему так же, как это происходило снова и снова в течение прошедшего дня. Тревор попытался ударить его, но Итан был слишком быстр. Он отклонился в сторону как раз в тот момент, когда краем глаза блеснул нож. Все произошло так быстро. Даже с его рефлексами он не смог остановить это. Он помнил, как ослепляющая боль в голове свалила его на колени. Рукоять ножа, ножа, который он нашел в траве. Тревор отшатывается назад, на белой рубашке у него расплывается красное пятно.
Их взгляды встретились лишь на мгновение, слишком короткое, чтобы передать какие-либо последние слова. Он упал. Итан потянулся вперед, но схватил только воздух. Тень человека нависла над ним, но затем он тоже исчез. Он увидел нож и поднял его с травы…
Он заставил себя открыть глаза, как делал всегда в этот момент, не желая снова видеть обвинение в глазах Розлин.
Независимо от того, во что она верила, вчера утром в Roseberry Topping был другой мужчина. Воспоминание о посетителе Тревора, которого он отослал два дня назад, снова пришло ему в голову.
Тревор выйдет прогуляться к шахтам, я полагаю, в Roseberry Topping, и будет недоступен. Я могу поговорить с посетителем, если хотите ... Он отбросил эту мысль. Он видел только тень. Вряд ли этого было достаточно, чтобы обвинить человека в убийстве, а он уже безрезультатно допрашивал Селерсворта. Более того, в силуэте, который он увидел на фоне солнца, было что-то такое, что не соответствовало гостю Тревора.
Как бы это ни случилось, кто—то ждал их - ждал, чтобы вывести Итана из ситуации и убить Тревора. От этой мысли его затошнило. Как кто-то мог искать человека с единственной целью убить его? Он ничего из этого не понимал, но обязательно поймет. Тревор, возможно, и не был идеальным братом, но он был единственным, кого Итан когда-либо знал. Он не позволил бы своему убийце уйти невредимым.
Смерть Тревора не могла быть связана с сердечными делами. Розалин была единственной женщиной в его жизни. Итан был уверен в этом. Оставался бизнес ... шахты. “Должно быть, это как-то связано с реактивными шахтами”, - прошептал он в тишине.
Повернувшись к столу у дальней стены, он взял паузу, чтобы успокоиться. В голове все еще пульсировало от удара. Он и раньше получал множество ударов, но это был первый раз, когда его застали врасплох с ножом. Если бы он был готов, если бы он видел приближающуюся опасность, возможно, он смог бы собраться с силами. Если бы мир на мгновение не потемнел от боли, если бы он мог видеть за пределами цветного пятна в ту долю секунды, он мог бы предотвратить это. Он мог бы победить. Тревор все еще был бы здесь. Единственная битва в его жизни, которая действительно имела значение, и он проиграл.
Он шагнул вперед, еще более решительный, чем раньше. Проведя пальцами по красной ленте, которой были перевязаны единственные документы на столе Тревора, Итан поднял аккуратную стопку бумаг. Что-то шевельнулось на краю его памяти в связи с пачкой бумаг, но пульсирующая боль во лбу затмила это. Его хватка на документах усилилась, когда его взгляд снова скользнул по столу. На поверхности стояли только чернильница и лампа. Не было никаких других личных вещей, никаких наспех написанных заметок, никаких улик любого рода. Вся жизнь Тревора свелась к небольшой стопке того, что казалось квитанциями о продаже.
Итан повернулся, чтобы в последний раз оглядеть комнату, прежде чем уйти. Именно тогда он увидел своего отца, стоящего прямо в дверях. Его руки были сложены на груди, когда он осматривал комнату, избегая встречаться взглядом с Итаном.
“Большинство гостей покинули поместье”.
“Это кажется мудрым с их стороны”, - уклончиво ответил Итан. Он пошел прямо к своему отцу, когда вернулся в дом вчера. Он почти не разговаривал с этим человеком с момента своего возвращения в Англию, но у него не было выбора. Его отцу нужно было знать о смерти Тревора. Итан рассказал ему все - или почти все. Борьба из-за Розалин не обязательно должна была в нее вступать, ни сейчас, ни когда-либо еще.
Те последние несколько минут, которые он провел со своим братом, только причинили бы боль Розалин, не говоря уже о том, что усилили бы видимость его собственной вины. Но он рассказал отцу правду об остатке утра: о прогулке к шахтам, о темной фигуре, которая ударила его по голове, прежде чем убить Тревора. Его отец не сказал ни слова. Он только выслушал и, когда история была рассказана, попросил его покинуть комнату.
“Я поговорил с персоналом”, - сказал его отец, прорвавшись сквозь мысли Итана. “Подготовка к похоронам идет полным ходом”. Он выдавливал слова из себя, как будто с огромным усилием.
Итан кивнул, но промолчал.
“Ничего слишком людно. Никто не должен знать подробности того, что произошло. И, конечно, я уже послал за моей деловой человек. Там документы должны быть выяснены теперь, что ты мой наследник”. Казалось, он поперхнулся словами, прежде чем повторить их про себя, словно проверяя точность. “Мой наследник”.
Быть идеальным наследником было работой Тревора. Итан никогда не хотел бремени титула и поместья. Он не подходил для такой жизни. К чему это привело бы его? Определенно не там, где он хотел быть. Его взгляд упал на документы в его руках. Он не хотел, чтобы его жизнь исчислялась прибылями и убытками по какому-то отчету, а жил так, как жил всегда — своим умом и кулаками. Возможно, сейчас он не мог вернуться в Испанию, но он мог бы продолжать где-нибудь жить своей жизнью. Он вернулся бы в Сент-Джеймс и Общество запасных наследников — но он не мог жить здесь. “Я не хочу этого - ничего из этого.” Хотя он говорил сам с собой, его низкий голос разносился по тихой комнате.
“Немного поздновато для размышлений такого рода”, - ответил его отец, расправляя плечи. В его глазах было выражение, которое Итан много раз видел на открытом воздухе боксерского салона перед боем.
Его противники всегда смотрели на него таким же взглядом, пока он не стирал его с их лиц. Но он не стал бы драться со своим отцом, даже если бы тот этого захотел. Были некоторые границы, которые даже он не переступил бы. “Титул, поместье, шахты…они всегда принадлежали Тревору”.