“Действительно. Возможно, тебе захочется поскорее взять бразды правления в свои руки, если мы хотим покинуть эту гостиницу свободными людьми”.
Стэплтон помолчал, глядя на Эша через окно кареты. “ Значит, в Лондон. Вы уверены?
Серьезность момента отразилась в глазах его друга. Они оба знают, что это означало.
“Лондон”.
* * *
Слава богу, кадриль дала ей возможность дышать полной грудью, потому что вальс с этим конкретным джентльменом мог привести к ее безвременной кончине.
Эванджелина отработанными шагами обошла лорда Уинфилда и протянула ему руку, не обращая внимания на сильный аромат его одеколона. Неужели он действительно искупался в этом мерзком зелье, прежде чем отправиться на бал сегодня вечером? Она сделала самый маленький вдох, на который осмелилась, сосредоточившись на своих шагах.
Изгиб ее запястья находился в точном соответствии с инструкциями по танцам, на которых настояла ее мать после прошлого сезона. Она шагнула вперед, указывая носком расшитой бисером туфельки, пока он не показался из-под ее бального платья. Все шло по плану.
Ее мать организовала этот сезон до секунды, и в эту секунду она исполняла идеальную кадриль, несмотря на явную нехватку воздуха вокруг ее партнера по танцу. Она вздернула подбородок под приятным углом и улыбнулась его светлости. Вернувшись к нему, она легким, как перышко, прикосновением положила ладонь ему на плечо. Еще две улыбки, и этот танец был бы окончен.
Это правда, большинство леди позволяли музыке определять продолжительность танца, но для Эванджелины танцы сводились к множеству отработанных па, двум элегантным реверансам, не более чем одной задержке руки на плече джентльмена и пяти улыбкам.
Если бы она делала каждый шаг так, как отрепетировала, она нашла бы себе пару, которую одобрила бы ее семья. Кем бы он ни был, это не имело значения — даже его светлость Кельн. Если Эванджелин Грин и могла что-то сделать хорошо, так это одеть роль и сыграть ее без изъянов. Роль жены ничем не отличалась бы от роли дочери, сестры, кузины и подруги. Она была достаточно искусна в том, чтобы нравиться окружающим, и муж не был бы исключением. Она носила подходящие платья, идеально отвечала тем, кто обращался к ней, и всегда тепло улыбалась своему мужу.
Чего еще он мог хотеть? Если уж на то пошло, чего еще могла хотеть она?
В прошлом сезоне было время, когда она думала, что хочет выбрать другой путь, но она ошибалась. В конце концов, ее мать была права — ей нельзя было доверить самой выбирать свое будущее.
“Я так наслаждаюсь кадрилью, лорд Уинфилд”.
“С превеликим удовольствием, леди Эванджелина. Хотя должен признаться, я нахожу стеклянный потолок бального зала Диллсуортов немного тревожащим”. Говоря это, он поднял глаза, насмешливо глядя на элегантный стеклянный потолок, на котором свечи танцевали веселыми точками света. “Все эти свечи, подвешенные к такому небольшому участку крыши, кажутся опасными”.
Список правил общения, составленный ее матерью, крутился у нее в голове. Никогда не высказывай противоположную точку зрения, и всегда уважай своих хозяев его последнее замечание попало в темную зону. Она перевела дыхание, обдумывая подходящий ответ. “Полагаю, кто-то может сказать, что это добавляет немного волнения обычному танцу. Я рад, что мы выжили ”.
“Волнение - не тот идеал, который я особо ценю. Предсказуемость дает утешение на долгие годы”, - нараспев произнес он, поднимая ее с пола.
“Мне тоже нравится знать, что должно произойти”. Она предположила, что в некотором смысле это было правдой. Ей действительно нравилось сознавать, что через мгновение она будет вдали от чрезмерного запаха лорда Уинфилда. И ей нравилось знать, что ее следующий танец бесплатный и у нее будет несколько минут, чтобы поболтать со своими кузенами. Конечно, ее кузины-близнецы были какими угодно, только не предсказуемыми.
Она сосредоточилась на разговоре, чтобы не оступиться после исполнения такого идеального танца. “Что, если нельзя было доверять теплу летом или холоду зимой? Это была бы настоящая неразбериха, с которой стоило бы разобраться.”
“Зима теплая, как лето. Какие причудливые мысли, миледи”. Он усмехнулся и покачал своей белокурой головой. “Полагаю, я предпочитаю времена года такими, какие они есть”.
“Как и я, милорд. Как вы сказали, на некоторые вещи следует полагаться”.
“Могу я рассчитывать на обещание потанцевать с вами на следующем балу?” Он слегка наклонился, чтобы спросить, вторгаясь в ее чувства своим ошеломляющим ароматом одеколона.
Она подавила желание отстраниться и подышать чистым воздухом. Вместо этого, улыбнувшись последней улыбкой встречи, она позволила своей руке провести по его руке одним долгим прикосновением, чтобы заставить его вспомнить ее, прежде чем позволить ей упасть обратно на бок. “Я надеюсь, что в нем мы будем в полной безопасности от падающих потолков”.
“Леди Эванджелина”, - сказал он на прощание, поклонился и удалился.
Эванджелина все еще переводила дыхание, чтобы не закашляться, когда к ней присоединились ее кузены и потащили ее обратно к стене бального зала, где их никто не мог подслушать. Это была мера предосторожности, признанная необходимой после окончания прошлого сезона, когда леди Смелтингс услышала довольно громкое мнение Виктории о том, что ее новая прическа делает ее похожей на разъяренную пчелу, готовую ужалить.
Ее мать, казалось, была не слишком взволнована этим переездом, но, к счастью, она была увлечена беседой с двумя другими дамами и не могла отчитать Эванджелину до более позднего времени. Однако это не остановило ее прищуренных глаз. Не обращая внимания на хмурый взгляд матери, она взяла стакан лимонада у проходившего мимо лакея.
Эванджелина, без сомнения, дорого заплатит за свое поведение по дороге домой в экипаже, но две ее кузины стоили того, чтобы их запугать. Они втроем стали довольно близки за два года, прошедшие с тех пор, как отец Виктории и Изабель унаследовал свой титул и поместье. Эванджелина оплакивала потерянные годы между ними, когда ей и ее старшей сестре Сью не разрешали навещать таких простых джентри, даже если они были семьей. Но, по крайней мере, у нее была Сью ... до прошлого сезона.
Единственной корреспонденцией, которую она получила от своей сестры за последний год, были небольшие наброски достопримечательностей, которые Сью, должно быть, видела во время своего свадебного путешествия с лордом Стилингзом. Сообщений или указания местоположения не было. Эванджелин понимала причины такой дистанции Сью, но все равно у нее защемило сердце. Она утопила сентиментальные мысли о своей, предположительно, счастливой в браке сестре в большом глотке лимонада. Теперь у нее была компания с кузенами, а также с ее новой подругой Розалин, и она не хотела все испортить, как это было у нее с сестрой в прошлом сезоне.
“Кто следующий?” Спросила Виктория, снимая карточку с запястья и, прищурившись, глядя на имена, написанные там, и морщась. “Остаток вечера вам лучше быть осторожнее с пальцами ног. Ни одного хорошего танцора — или, если уж на то пошло, интересного собеседника — в этой компании.”
“Виктория”, - предупредила Эванджелина сквозь зубы, стиснутые в вежливой улыбке. “Даже стоя здесь, кто-нибудь мог тебя услышать”.
“Я бы оказал им и всем остальным присутствующим дамам любезность. Кто-то должен сказать им, что они танцуют скучный вальс и равноценно обсуждают лондонскую жизнь. Вы слышали, как лорд Херринг бубнил о своих севооборотах? Я чуть не уснул прямо там, на полу, во время вращения.”
“Виктория действительно права, Эви”, - размышляла Изабель, изучая танцевальную карточку своей кузины и хмуря свои пухлые губки. “Вы, кажется, выбирали своих партнеров по танцам, основываясь на способности человека клевать носом во время беседы за чаем”.
Эванджелина оторвала запястье от осмотра своих кузин. Джентльмены, о которых идет речь, были отобраны на основе ранга, богатства и положения в хорошем обществе. Ее мать не принимала во внимание никакие другие факторы в уравнении того, с кем она будет проводить свое время. “В самом деле, Изабель. Я ожидал, что ты поймешь. Должны быть сделаны исключения в отношении танцевальных способностей и ... разговорных навыков. Она спрятала гримасу за бокалом лимонада. “Такие вещи не имеют большого значения в брачной игре ”.