Все эти дороги возникли весьма случайно как результат того, что примерно в одном и том же направлении двигались животные, повозки и грузовики, которые и выравнивали их. Однако из-за дождей, обвалов или растительности каждый старался проложить себе путь, наиболее удачный в данных обстоятельствах, так что образовалось сложное переплетение рвов и обнаженных склонов, иногда соединяющихся и достигающих в этих случаях сотни метров в ширину подобно бульвару посреди бруссы или же, наоборот, расходящихся на четыре стороны света. При этом никому неведомо, какую из этих нитей Ариадны следует выбрать, чтобы, преодолев за много часов километров тридцать опасного пути, не оказаться затерянным посреди песков и болот.
В сезон дождей дороги, превратившись в канавы с жирной грязью, становились непроходимыми, но первый же преодолевший грязь грузовик прокладывал в глине глубокие колеи, которые спустя три дня благодаря засухе становились твердыми, как цемент. У шедших следом машин не оставалось другого выбора, как попадать колесами в эти канавы и ехать по ним, что было возможно лишь при одинаковом расстоянии между колесами и равной высоте заднего моста у машин. Если же рама сидела ниже, машину внезапно подбрасывало вверх на своде тропы и она повисала на плотном цоколе, который приходилось срывать заступом. А если расстояние между колесами не соответствовало колее, тогда целыми днями случалось ехать с риском опрокинуться в любую минуту, так как колеса с одной стороны находились внизу, а другие висели в воздухе.
Мне все еще памятно одно путешествие, в жертву которому был принесен новенький «форд». Мы решили проехать столько, сколько выдержит машина. Путешествие закончилось в полутора тысячах километров от Сан-Паулу, в хижине семьи индейцев каража на берегу реки Арагуая. На обратном пути передние рессоры лопнули, и мы проехали сотню километров, поставив двигатель непосредственно на ось. На протяжении следующих шестисот километров его поддерживала металлическая пластина, которую согласился выковать деревенский кузнец. Но мне особенно запомнились те часы тревожной езды в наступившей темноте — ибо деревни встречаются редко на стыке штатов Сан-Паулу и Гояс, — когда мы не знали, в какой момент нас подведет та колея, которую мы выбрали среди десятка других. Внезапно в темноте возник городок — поузо, усыпанный дрожащими звездочками — электрическими лампочками, получающими питание от движка. Мы уже несколько часов различали стук этого движка, но ухо путало его с ночными звуками бруссы. Постоялый двор предоставил нам металлические кровати и гамаки, а на заре мы уже катили по главной улице города с его домами и базарами, площадью, занятой торговцами, докторами, дантистами и даже бродячими нотариусами. В ярмарочные дни оживление нарастает: сотни живущих на отшибе крестьян покидают по этому случаю свои халупы и всей семьей пускаются в многодневное путешествие, чтобы раз в год продать теленка, мула, шкуру тапира или пумы, несколько мешков кукурузы, риса или кофе и привезти в обмен на это хлопчатобумажную материю, соль, керосин для лампы и немного зарядов для ружья. На заднем плане тянется плоскогорье, поросшее густым кустарником с отдельными деревцами. Эрозия недавнего происхождения— лес был вырублен лишь полвека назад — слегка прошлась по нему как бы осторожными ударами тесла. Перепадами уровня в несколько метров очерчиваются террасы и обозначаются зарождающиеся овраги. Неподалеку от широкого, но неглубокого водного потока — скорее своенравного разлива, нежели реки с устоявшимся руслом, — две-три параллельных улицы окаймляют обнесенные оградой пышно разросшиеся участки с саманными ранчо, крытыми черепицей и сверкающими белизной своей известковой побелки, еще более яркой из-за коричневого обрамления ставен и блеска ярко-красной почвы. От первых же построек, похожих на крытые санки своими фасадами и большими незастекленными, почти всегда распахнутыми окнами, начинаются прерии, поросшие жесткой травой, до основания объеденной скотом. Организаторы ярмарки завезли до ее начала запасы фуража: ботву сахарного тростника или молодые пальмовые листья, спрессованные с помощью веток или травяных жгутов. Посетители со своими повозками на цельных колесах, обитых по окружности гвоздями, располагаются лагерем на свободном пространстве между этими кубическими блоками. Свежеплетеные перегородки, крыша из бычьих шкур, укрепленная с помощью тросов, служат в пути жилищем, которое здесь дополняется навесом из пальмовых веток или тентом из материи, прикрепленным к задней части повозки. Под открытым небом варятся рис, черная фасоль и сушеное мясо; голые ребятишки бегают между ногами быков, пережевывающих тростник, гибкие стебли которого свисают у них изо рта подобно зеленым струям воды.