— Капитан, слышали? Глюк идёт в отказ. Прикажете активировать гриоскоп и внедриться в структуру полей?
Глюк забеспокоился, подскочил к прозрачной стенке капсулы, прильнул узкими ладошками.
— Не надо никуда внедряться! — глюк в панике отскочил к дальней стене камеры, выставил вперёд тонкие ручки. «Хорошо играет, подлец», — невольно восхитился капитан. Крохотная капелька сомнения закралась в сердце, шевелилась в груди, царапалась, словно когти новорождённого скварра. — Приступайте, — капитан подошёл ближе, присмотрелся.
Страшная догадка заставила похолодеть. Глюк при задержании не оказал никакого сопротивления. Действовал, словно во сне.
«Что, если…»
Капитан взял из рук квадратноголового Зои планшет, набрал кодировку глюка и активировал программу принудительной трансформации.
Серебристая решётка над головой задержанного окрасилась синим, по ней пробежала волна электрических микроразрядов.
Глаза глюка распахнулись ещё больше, став словно два больших блюдца.
— Не надо, — повторили потрескавшиеся губы. — Мама!
Контрабандист прижал руки к груди и заплакал. Тонкие ручки прижались ко рту, в глазах застыла мольба.
Капитан затаил дыхание.
Синее искрящееся облако опустилось из распахнутых сопел в верхней части капсулы, окутало фигурку глюка, уплотнилось.
— Кодировка нестабильная, — констатировал Зои, — семёрка не доминирует. Странно.
Капитан приблизился к прозрачной стенке капсулы, прижал вспотевший лоб к прохладной поверхности. Внутри матового кокона проскакивали электрические разряды. Магнитное поле неровно выхватывало отблески тонких рук с растопыренными от удивления пальцами, вставшие дыбом косички.
Глюк не проявлялся. Капитан Сне Гурка тоскливо скривился, вглядываясь в рассеивающиеся синеватые клубы, в которых, будто взъерошенный птенец, замерла человеческая девочка. Посмотрев по сторонам и не увидев новой порции синего вещества, она выдохнула и тут же зашлась сухим надсадным кашлем.
— У меня, между прочим, астма, мне вот это всё вредно, — хрипела девочка. — Я маме скажу.
Она опустилась на пол капсулы, вытянула тощие ноги в ажурных колготках и малиновых туфельках, прикрыла глаза.
Зои озадаченно просматривал данные на планшете.
— Капитан, гриоскоп очистил структуру полей, кодировка семь не установлена, — тихо констатировал он. — Я не знаю, как такое возможно, но это — не глюк.
Капитан с жалостью смотрел на испуганную аборигенскую девочку: тёмные косички торчали в стороны, аккуратная юбочка измялась, ажурные колготки сморщились. Бледное личико в потёках слёз.
— И без тебя вижу, — он схватился за голову. — Все двигатели полный назад.
— А ну, признавайся, ты чего задумала? — Андрей внимательно вглядывался в лицо дочери, с каждой минутой все отчётливее понимая, что перед ним — не Инга: цвет волос слишком тёмный, глаза серые, но другого оттенка, овал лица похож, но не тот. И пахнет от неё иначе. И говорит иначе. И смотрит, двигается не так! В груди стало холодно и колко: если эта девочка так похожа на его дочь, то где его ребёнок? Замеченные в лесу тени подсказывали страшное. Он тряхнул фальшивую Ингу за плечи: — Говори, где моя дочь!
Крик возымел странное, буквально магическое действие: «Инга» будто бы поплыла, оплавилась, как восковая свеча. Косички, клетчатое платьице, распахнутые от удивления глазищи растаяли как морок, оставив вместо себя низкорослого толстого человечка с белыми волосами ниже плеч, в карминно-красном обтягивающем комбинезоне и здоровых ботинках на толстой серебристой подошве.
Рита вцепилась в плечо мужа, жалобно пискнула.
— Вы кто? — прохрипел Андрей, преграждая путь бросившемуся было к окну человечку.
— Дет Моесс! — гордо бросил тот. — Я не понимаю, как вы меня рассекретили. Я копировал все шаблоны поведения, доступные в вашей информационной сети. Я пел нелогичные песни, я изображал радость при виде лохматого растения, увешанного блестками и огнями, я…
Он поперхнулся, закашлялся в кулак. Рита и Андрей переглянулись:
— Дед Мороз?! — недоверчиво повторили они.
Человечек оскорбился, поджал тонкие губы:
— Не знаю, с чего вы решили, что можно коверкать имя честного крызианского глюка! — он воровато огляделся. — Впрочем, у меня нет ни малейшего желания выяснять отношения. У меня, знаете ли, дела.
Андрей понимающе кивнул:
— Ага, подарки детям разносить и под ёлочкой оставлять?