А это огромное скопление автомобилей на улицах! Да какие дорогие машины! И пусть по Москве проехать невозможно, сплошные пробки, а автомобили все грязные – но ведь ни в одной европейской столице нет такого количества джипов и «Мерседесов». Да и сам город хорошо освещен, блистает неоном, полно магазинов очень недешевых марок, включая, к примеру, швейцарские часы «TAG HAUER». А рекламные плакаты вообще застилают небо. Растяжки, билборды, тумбы, разрисованные троллейбусы и остановки. По количеству рекламы Москва скоро с Нью-Йорком сравняется!
Словом, в новой, богатой, бурлящей столице Ирина Егоровна вдруг ощутила себя так, как чувствовала студенткой-первокурсницей: юной, полной жизни. Словно энергия шумного и динамичного города перелилась в нее и она готова немедленно включиться в борьбу, труд, праздник!
У Капитоновой-старшей был, конечно, искус поехать прямо в свою пятикомнатную на Бронной. Однако она ничего не знала ни о дочери, ни о внуке, ни о квартире. Кто знает, может, жилье продали, сдали, сменили… К тому же в Москве у Ирины Егоровны имелось одно немаловажное дельце. Курт, конечно, хорош – но больше всех она верила своему прежнему эскулапу из бывшего четвертого управления Минздрава СССР. Аркадий Семенович тогда принес ей радостную весть, что болезнь отступила. Может быть, билось у нее отчаянное желание, он снова опровергнет ее диагноз? Скажет: ты исцелилась?
Старый лекарь нынче работал в частной клинике на Волоколамке. И он уже забронировал для своей давней пациентки палату: «Приедешь, быстренько сдашь анализы – и гуляй на все четыре стороны». Из Шереметьева было ехать очень удобно – полчаса, и они уже там.
После того как в девяносто первом году мать сбежала за границу с Эженом, Настя ни разу с ней не виделась. Но вспоминала о ней часто. Даже слишком часто. Однако думала она об Ирине Егоровне больше в прошедшем времени. Словно тогда, в девяностом, они с Сеней не спасли, не вытащили ее с того света – и она благополучно отплыла в царство мертвых.
Настя вспоминала, как воспринимала мать, будучи совсем маленькой. Как до дрожи, до обморока боялась ее. Каким непререкаемым авторитетом та была для нее в подростковом Настином возрасте. И даже став студенткой, она во всем слушалась мать. И пошла наперекор только однажды, начав жить с Арсением. Как страшно кончилось то ослушание! Смертью деда и бабки, ужасным приговором для Сени. И ведь не мытьем, так катаньем, через трупы, горе и кровь, настояла мать на своем: выдала Настю за Эжена. Но для чего этот брак был нужен самой Ирине Егоровне? Неужели она хотела таким образом развязать свою порочную связь с Женькой – который был на четырнадцать лет ее моложе? Или, напротив, планировала тогда крепче привязать Эжена к себе? Под прикрытием его брака со своей дочерью продолжать резвиться с ним в койке?
Вопросы, вопросы…
Вот о чем спросить бы сейчас мать. И почему-то ей кажется, что нынче, когда Ирина готовится предстать перед Ликом Великого Судии, она бы ей, Насте, все рассказала. И может, ответила бы на самый главный, самый греховный и таинственный вопрос: замешана ли Ирина Егоровна в убийстве собственных родителей? Правда, родителей приемных – но они вырастили ее, дали образование. Которых она по-своему любила, а те любили ее. Правда ли, что, как писал в своей покаянной тетради душегуб, Ирина Егоровна заказала своих отца и мать? Или то была напраслина, которую нагромоздил свихнувшийся от чувства вины убийца?
Настя не раз думала: эх, встретиться бы с матерью! Посмотреть на нее – хотя бы одним глазочком! Поговорить по душам – как они в первый (и, как оказалось, в последний) раз говорили. Тогда – в девяностом, когда Настя временно ушла от Арсения… Однако Ирина Егоровна все эти годы никак себя не проявляла. Ничего: ни письмеца, ни звонка, ни привета, переданного через надежного человека. Настя бы и сама разыскала мать – порой так хотелось увидеться с ней, поговорить…
Но как? Она ничуть не сомневалась: Капитонова-старшая живет за границей не под своим именем. Значит, совершенно невозможно вычислить, где она скрывается.
Единственная ниточка – в девяносто первом, когда мать сбежала, она не знала ни одного из иностранных языков. Из школьного «дойча» помнила лишь «хальт» да «битте». Поэтому, предположила Настя, совсем без языка Пушкина и Чехова она не сможет. Ей будет нужна русскоязычная среда. Настя даже позже, когда в стране появилась Ирина, просмотрела профайлы социальных сетей. Искала проживающих за границей женщин подходящего возраста. Однако титаническая работа не принесла никакого результата. Ей не попалось ни одной дамы, похожей на мать, – ни под каким именем или ником. То ли игнорировала Ирина Егоровна социальные сети, то ли зарегистрировалась под псевдонимом и фотографию свою не разместила…