Кристи Агата
Печальный Кипарис (= Чаепитие в Хантербери)
Агата КРИСТИ
ПЕЧАЛЬНЫЙ КИПАРИС
Роман еще издавался под названием "Чаепитие в Хантербери"
ПРОЛОГ
"Элинор Кэтрин Карлайл, вы обвиняетесь в убийстве Мэри Джеррард 27 июля сего года. Признаете ли вы себя виновной?" Элинор Карлайл стояла, выпрямившись. Голова ее поражала гордой благородной посадкой, глаза - живой синевой, волосы были угольно-черными. Брови, выщипанные в соответствии с модой, образовывали две тонкие линии. В зале суда воцарилось молчание - гнетущее и напряженное. Сэр Эдвин Балмер, защитник, вздрогнул от недоброго предчувствия: "Бог мой, еще, чего доброго, она признает себя виновной... Сдала, явно сдала..." Губы Элинор Карлайл разжались: "Я невиновна". Защитник облегченно перевел дух и провел носовым платком по лбу, думая, что дело чуть было не кончилось катастрофой. Сэр Сэмюел Эттенбери, представитель обвинения, встал: "Позволю себе, ваша честь и достопочтенные господа присяжные, изложить вновь уже известные вам факты. Итак, 27 июля в три с половиной часа дня Мэри Джеррард скончалась в Хантербери, Мейденсфорд..." Голос обвинителя звучал громко и в то же время вкрадчиво. На Элинор он оказывал какое-то гипнотизирующее воздействие, заставляя забывать об окружающем. В ее сознание проникали лишь отдельные фразы. "...Случай, по сути дела, поражает простотой... Долг обвинения... доказать наличие побудительного мотива и возможности.... Судя по всему, ни у кого, кроме обвиняемой, не было причин убивать эту несчастную девушку Мэри Джеррард. Почти ребенок, воплощенное очарование, без единого, смело можно сказать, врага во всем мире..." Мэри, Мэри Джеррард! Каким далеким все это кажется сейчас. Словно сон... "Считаю своим долгом особо обратить ваше внимание на следующее: 1. Какие возможности отравить жертву были у обвиняемой. 2. Какими причинами она при этом руководствовалась? Я должен и могу представить суду свидетелей, способных помочь вам сделать правильный вывод.... В отношении отравления Мэри Джеррард я постараюсь доказать, что у обвиняемой и только у нее была возможность совершить это преступление..." Элинор чувствовала себя так, словно заблудилась в густом тумане. Пелену тумана прорывали отдельные слова. "...Сандвичи... Рыбный паштет... Пустой дом..." Слова кололи Элинор, словно булавки, на какое-то мгновение возвращая ее к действительности. Суд. Лица. Целые ряды лиц! Одно особенно примечательно - с большими черными усами и проницательными глазами. Эркюль Пуаро, слегка склонив голову набок, задумавшись, рассматривает ее. Она подумала: "Он пытается понять, почему я сделала это... Ему хотелось бы прочитать мои мысли, узнать, что я думала, что чувствовала..." - Чувствовала? Какая-то пелена на глазах, потрясение, после которого ощущаешь себя больной и разбитой... Лицо Родди... Это милое, родное лицо с длинным носом и тонко очерченным подвижным ртом... Родди! Всегда Родди - с тех пор, как она себя помнит, с тех дней в Хантербери... О Родди, Родди... Другие физиономии... Сиделка О'Брайен, со слегка приоткрытым ртом и свежим веснушчатым лицом, вся подалась вперед. Сиделка Хопкинс выглядит довольной, словно сытая кошка, и... неумолимой. Лицо Питера Лорда. Питер Лорд, такой добрый, такой здравомыслящий, такой... такой надежный! Но сегодня он непохож на себя: переживает, глубоко переживает происходящее. А вот ей, так сказать, главной героине, все это совершенно безразлично. Вот она, спокойная и холодная, стоит перед судом, обвиняемая в убийстве. Что-то словно пробудилось в Элинор; облако, окутавшее ее сознание, начало рассеиваться. Суд!.. Люди... Подавшись вперед, с глазами, вытаращенными от возбуждения, они рассматривают ее, Элинор, с жутким злорадным любопытством и с затаенным жестоким наслаждением слушают, что говорит о ней этот высокий человек. "Факты чрезвычайно просты и не вызывают сомнений. Я вкратце изложу их вам. С самого начала..." Элинор подумала: "Начало... Начало? День, когда прибыло то ужасное анонимное письмо! Это было началом..."
Часть первая
Глава первая
I
Анонимное письмо! Элинор Карлайл держала открытое письмо в руке и смотрела на неги, не зная, что делать. Ей никогда не приходилось сталкиваться с подобными вещами. Противная штука: плохой почерк, ошибки в правописании и синтаксисе, дешевая розовая бумага.
"Это, чтобы предупредить вас, - гласило письмо. - Не хочу называть имен, но кое-кто присосался к вашей тетушке, как пиявка, и если вы не побережетесь, потеряете все. Девчонки очень хитрые, а старые дамы верят им, когда они к ним подлизываются. Лучше приезжайте и сами взгляните, что делается. Не годится, чтобы вы и ваш молодой человек потеряли свое добро, а она очень ловкая, а старая миссис может окочуриться в любой момент. Доброжелатель".
Элинор еще с отвращением смотрела на это послание, когда открылась дверь и горничная доложила: "Мистер Уэлман", - и вошел Родди. Родди! Как всегда, когда она его видела, Элинор испытывала смешанное чувство: внезапную радость и сознание того, что она не должна эту радость показывать. Ведь было совершенно ясно, что Родди, хотя и любил ее, чувствовал к ней далеко не то, что она к нему. Первый взгляд на него заставил сердце Элинор так забиться, затопил все ее существо такой нежностью, что ей стало почти физически больно. Просто глупо, что у человека - да, да, совершенно ничем не примечательного молодого человека есть такая власть над другим. Чтобы один лишь взгляд на него вызывал у тебя головокружение и какое-то странное, неосознанное желание... может быть, даже желание заплакать... А ведь предполагается, что любовь приносит радость, а не боль... Но если любовь слишком сильна... Ясно одно: ей нужно быть очень осторожной, держаться непринужденно и даже небрежно. Мужчины не любят, когда им досаждают восхищением и обожанием. Во всяком случае, Родди этого не любит. Приветствие Элинор прозвучало легко и беззаботно: - Хэлло, Родди! - Хэлло, дорогая! Вид у тебя просто трагический. Что это, неоплаченный счет. Элинор покачала головой: - Нет, это, видишь ли... анонимное письмо. Брови у Родди поползли вверх. Его подвижное лицо как-то сразу изменилось и застыло. Он издал возглас неудовольствия. Элинор сделала шаг к письменному столу: - Пожалуй, лучше всего порвать... Она могла бы сделать это, и Родди не остановил бы ее, ибо чувство брезгливости к подобным вещам явно преобладало у него над любопытством. Однако внезапно Элинор передумала: - Может, тебе его все-таки лучше сначала прочесть. Потом мы его сожжем. Это насчет тети Лауры. Брови Родди поднялись еще выше: - Тети Лауры. Он взял письмо, прочел его и, весь передернувшись, вернул Элинор. - Да, - сказал он, - сжечь, и дело с концом! Ну и странные же есть на свете люди! - Думаешь, это кто-нибудь из прислуги? - спросила Элинор. - Пожалуй, да. - Он колебался. - Интересно, о ком говорится в этой штуке. Элинор задумчиво обронила: - Это, должно быть, о Мэри Джеррард. Родди нахмурился, пытаясь припомнить: - Мэри Джеррард? Кто это? - Девочка из сторожки. Неужели не помнишь? Тетя Лаура всегда любила эту малышку и была так добра к ней. Платила за нее в школу... и даже за уроки музыки и французского. - Ах, да, припоминаю: этакая худышка с белесыми лохмами. Элинор кивнула. - Ты, верно, не видел ее с того лета, когда мама и отец были за границей. Правда, ты бывал в Хантербери реже, чем я, да и она в последнее время служила в Германии кем-то вроде компаньонки, но мы часто играли вместе, когда были детьми. - Что она представляет собой сейчас? - поинтересовался Родди. - Очень мило выглядит. Хорошие манеры и все такое. Теперь никто не принял бы ее за дочь старика Джеррарда. - Значит, стала чем-то вроде леди? - Да. Думаю, из-за этого ей сейчас трудновато приходится в сторожке. Миссис Джеррард умерла несколько лет назад, а с отцом Мэри не ладит. Он фыркает по поводу ее образования, говорит, что она задается. Родди заявил с раздражением: - Люди никогда не думают о том, сколько причиняют вреда, давая кому-то "образование"! Часто это не доброта, а, наоборот, жестокость. Элинор, однако, думала о другом: - Судя по всему, она действительно часто бывает в господском доме. Я знаю, она читает вслух тете Лауре после того, как у той был удар. - А что, сиделка ей читать не может? - Сиделка О'Брайен, - ответила с улыбкой Элинор, - говорит с ирландским акцентом, от которого можно с ума сойти! Неудивительно, что тетя предпочитает Мэри. Пару минут Родди нервно расхаживал по комнате. Потом он сказал: - Знаешь, Элинор, я думаю, нам нужно съездить туда. В голосе Элинор прозвучало отвращение. - Из-за этого?.. - Нет, нет, вовсе нет. А впрочем, черт побери, давай будем честными: да! Это мерзкая писулька, но в ней может быть и правда. Я имею в виду, что старушка здорово больна, а... - Родди взглянул на Элинор со своей обаятельной улыбкой, признавая несовершенство человеческой натуры, и закончил: - ...а деньги имеют значение и для тебя и для меня, Элинор. - О да, - быстро согласилась она. Родди серьезно продолжал: - Не сочти меня таким уж расчетливым, но в конце концов тетя Лаура всегда сама говорила, что мы ее единственные родственники. Ты - ее племянница, дочь ее брата, а я племянник ее мужа. Она то и дело давала нам понять, что после ее смерти все перейдет к тебе или ко мне, а вероятнее всего - к нам обоим. И это большие деньги, Элинор. - Да, пожалуй, - задумчиво согласилась она. - Содержание Хантербери обходится недешево. Дядя Генри, когда он встретился с твоей тетей Лаурой, был человеком состоятельным. Да и она сама была богатой наследницей. Ей и твоему отцу досталось после родителей прекрасное состояние. Жаль, что твой отец так увлекся биржевыми спекуляциями. Элинор вздохнула. - Бедный папа, у него никогда не было делового чутья. Перед смертью денежные дела очень беспокоили его. - Да, твоя тетя Лаура оказалась более деловой. Она вышла за дядю Генри, они купили Хантербери, и она как-то говорила мне, что ей всегда везло с помещением капитала. - Дядя Генри по завещанию все оставил ей, не так ли. Родди кивнул: - Да, жаль, что он умер так скоро. А она так и не вышла замуж во второй раз. Верная душа, ничего не скажешь. И к нам всегда очень добра. Ко мне относилась так, словно я ее родной племянник. Если приходилось туго, она всегда меня выручала. К счастью, я не очень часто заставляю ее делать это. - Со мной она тоже была очень щедра, - с благодарностью вставила Элинор. - Тетя Лаура молодчина, - согласился Родди. - Но, видишь ли, Элинор, быть может, мы оба жили, ну... выше своих средств, что ли... Да и с работой тоже... Я, например, работаю у "Льюиса и Хьюма". Надрываться не приходится, и местечко это меня устраивает. Я сохраняю уважение к самому себе, ибо как-никак, а тружусь, но заметь, не беспокоюсь о будущем, потому что рассчитываю на тетю Лауру. Элинор вздохнула: - О нас тоже можно сказать, что мы пиявки. - Чепуха! Просто нам давали понять, что со временем у нас будут деньги. Естественно, это отражается на нашем поведении. Элинор раздумывала над чем-то. - Ведь тетя никогда не говорила нам конкретно, как она распорядится своими деньгами. - Да какое это имеет значение? Ведь мы собираемся пожениться, так что совершенно безразлично, поделит ли она состояние между нами или оставит его кому-то одному. Он с нежностью улыбнулся и добавил: - Все-таки хорошо, что мы любим друг друга. Ведь ты любишь меня, Элинор? - Да. Ответ ее прозвучал холодно, как по обязанности. - Да, - передразнил ее Родди. - Ты просто прелесть, Элинор. Этакая снежная королева, ледяная и недоступная. Наверное, за это я тебя и люблю. Элинор затаила дыхание, но голос ее звучал спокойно: - Вот как? - Да. - Родди нахмурился. - Некоторые женщины такие хваткие и наглые, просто до омерзения... или, наоборот, удержу не знают в своем собачьем обожании, ну, душат им человека, и только. Терпеть этого не могу! С тобой же я никогда ни в чем не уверен, в любой момент ты можешь окатить меня этим твоим холодным, отчужденным взглядом и заявить, что передумала, - и при этом даже глазом не моргнешь. Ты изумительна, Элинор. Такая законченная, изысканная, словно произведение искусства!.. Я думаю, наш брак будет очень счастливым... Мы любим друг друга, но не слишком. Мы хорошие друзья. В наших вкусах много общего. Мы знаем друг друга наизусть. Ты мне никогда не надоешь, потому что ты такая изменчивая, такая неуловимая. Я вот могу надоесть тебе, уж очень я заурядный. Элинор покачала головой. - Никогда ты не надоешь мне, Родди, никогда! Родди поцеловал ее и сказал: - Тетя Лаура неглупа и, наверное, сообразила, как у нас обстоит дело, хотя мы не были у нее с тех пор, как все между собой решили. Пожалуй, неплохой предлог поехать туда? - Да, я как раз думала... Родди закончил фразу за нее: - ...что мы бываем там реже, чем могли бы. Мне это тоже приходило в голову. Когда у нее случился первый удар, мы приезжали почти каждую неделю, а теперь не были там почти два месяца... - Мы бы приехали немедленно, если бы она нас позвала. - Да, разумеется. И мы знаем, что за ней хороший уход, и сиделка О'Брайен нравится ей. Но все равно, может быть, мы были немного невнимательны. Я говорю сейчас без всякой мысли о деньгах. Элинор кивнула: - Я знаю. - Так что это гнусное письмо принесло какую-то пользу. Мы отправимся туда, чтобы защитить свои интересы. И еще потому, что действительно любим нашу дорогую старушку. Он чиркнул спичкой и, поджигая письмо, задумчиво проронил: - Интересно, чьих рук это дело?.. Кто-то "за нас", как мы говорили, когда были детьми. Что ж, всякое бывает... Матушка Джима Партингтона отправилась на Ривьеру, по уши влюбилась там в молодого врача-итальянца и оставила ему все состояние, до последнего фартинга. Джим с сестрами пробовали опротестовать завещание, да куда там... Элинор улыбнулась: - Тете Лауре нравится новый доктор, преемник доктора Рэнсома, но не до такой уж степени! Да и в этом противном письме говорится о девушке. Это, должно быть, Мэри. - Мы поедем туда и сами все увидим, - завершил разговор Родди.