- Да, так... - Потупилась Катенька.
- Ох, прям-то и "так"? А я-то думаю, чего это ты расфуфырилась? - Не успокаивалась я и подначивала сестру. - Все не могу решить..., толи дождевых червей, толи жуков ты собралась соблазнять на уроках Агафьи?
- И вовсе я не расфуфырилась! - Вспылила Катя. - Это только ты ходишь вечно, как попало! Ты же девушка, а не полено. Надо любить себя, холить...
- Ага, ага... Ой, не начинай только. - Не стала я спускать. - У каждого свои приоритеты. Мне вообще жалко тратить время на эту ерунду. Я лучше лишний раз прогуляюсь или почитаю. Время так быстро бежит! А хочется так много, Кать! О чем думать? Лучше сразу окунуться!
- Во-во, в этом и вся твоя беда. - Заключила Катерина. - Ты никогда не притормозишь, не подумаешь. Все хватаешь, куда-то бежишь, летишь.
- Ты говоришь как бабуля! - Проворчала я. - А тебе всего 15. Что с тобой будет в 80? Сморчок-боровичок! Пух, пух, пух...
Мы с Катей дружно рассмеялись. Бабушка говорит, что мы как две половинки одного целого. Совершенно разные. Как две противоположные стихии. Как огонь и вода, как ветер и земля. Меня она всегда ласково называла - Огонек, а Катюшку - Росинка.
Так, не заметив и полдороги, мы подошли к лесу. У леса, как бы органично сливаясь с ним, стояло три дома. Заборов нет. Двор на всех общий. Качели, будка собачья - пустая, деревья, мох и только три тропки к каждому дому.
Помимо бабушки Агафьи, здесь живет, как это ни странно, глава сельсовета - Егор Викторович. Раньше он жил у реки..., с женою, пока она не отошла в мир иной. Говорят, утонула. Пошла баба рыбки половить по весне и провалилась под лед. Никто и не заметил. Вернулся Егор Викторович домой, а жены нет. Подумал в гости ушла. А, вот, и вечер подкрался, затем ночь..., забрезжило утро. Мужик заволновался, побежал к соседке. А в соседках у него Ароника Савиных, тетка наша - водница. Она-то женщину и нашла. Стихия помогла. Егор Викторович почти сразу переехал от реки. Сильно жену любил. Теперь живет в единении с лесом.
Третьей здесь проживает подслеповатая бабка - Акулина. Она когда-то в школе работала, в библиотеке. Они с нашей нынешней наставницей - Агафьей страсть, какие подруги всю жизнь были. Вот и переехала под старость Акулинушка с центра деревни к своей подружайке. Ходить то было уже тяжело, а они друг без друга и дня не могли. Среди ведьм бытовала другая версия скорого переезда старушки библиотекаря. Бабка Акулина, как ушла на пенсию стала книжки писать, сначала эпос, а потом ее на фантастику потянуло. И так удачно потянуло, что знаменита она стала на всю нашу огромную страну, и не только... Когда одна из глав нашего рода прочитала сей шедевр, состоялся серьезный разговор с Агафьей. Первый бестселлер Акулины, так и назывался: "Яга". И ведь не слова лжи, где-то немножко приукрашено, где-то преувеличено..., а так, подчистую биография бабки Агафьи. А уж как они друг друга называют, об этом вся деревня была в курсе "Ягушенька" да "Рыбка моя". Агушенька - Ягушенька. Ну, что сказать? Бабку Акулину переселяли всем родом к ее горемычной подруге.
Сейчас же, похоже, никого из трех соседей дома не было. Мы подошли к крыльцу бабушки Агафьи и поскреблись в дверь. Катя заглянула вовнутрь.
- Там никого нет. - Заключили мы вместе.
Я побежала к домику Акулины, но он явно был закрыт. К главе стучаться не было смысла, он в это время, как хороший служащий, еще на работе.
- И что делать? - Спросила Катя.
- Пошли на качелях покачаемся. - Предложила я. - Подождем, может бабушку Агафью кто-нибудь отвлек. Не закрыла же она дом, значит, скоро вернется.
- Вот видишь, а ты меня торопила. - Протянула Катерина, усаживаясь на качели
- Конечно, можно было еще в зеркало попялиться! - Фыркнула я в ответ, раскачивая сестру на качели.
Качели у бабушки Агафьи были очень хорошие. Две толстых веревки крепились к широкой ветке сосны высоко над нашими головами. Деревянная сидушка с прорезиненной поверхностью была очень удобной. Мы с Катей ухитрялись раскачиваться на качели, как из стороны в сторону, так и закручиваться вокруг своей оси.
Пока мы с сестрой спорили, из-за деревьев, со стороны леса вышел какой-то парень. Его высока фигура как будто сливалась с тенью леса. Катя, до этого пытавшаяся набрать высоту, резко остановилась. Рассмотрев гостя, она зарделась, как маков цвет, и опустила глазки долу. Вот это, да!!
- Это ты его, что ли высматривала в деревне? - Полушепотом я вопросила у сестры.
Парень повернул голову в мою сторону. Неужели услышал? Немного помявшись у кромки леса, юноша все-таки направился к нам. Мы с Катей синхронно резко втянули воздух. Только у нее это получилось как-то... придушенно, восхищенно, а у меня...Страшно мне стало!
С одной стороны незнакомец был очень красив, а с другой вся его красота, как бы растекалась, а потом, снова становилась на место. Перевертыш! Я схватила Катю за руку и попятилась от надвигающегося существа. Парень, увидев мой маневр, резко остановился.
- Женя, ты чего? - Наконец-то, соизволила на меня посмотреть Катя. - Ты чего?! Испугалась? Это же Никита, мы с ним вчера познакомились на пяточке.
Пяточек - это у нас место встречи всей молодежи деревни. Днем там находится небольшой рынок, а вот уже вечером его облюбовала местная молодежь. Деревянные скамьи, навес и столы, служат местом игрищ. Здесь и в карты играют, и в глухой телефон, и в крокодила... Да, мало ли игр горазда выдумать себе смышленая молодежь. На праздник весеннего равноденствия мы как-то играли в бутылочку. Четыре парня на пятнадцать девчат, должна признать, это как-то не очень. Когда я третий раз поцеловала свою кузину Ольгу, игра вдрызг надоела. Почему-то парни совсем не выпадали. Только Марьяна удостоилась сухого чмока в щеку от приезжего мальчика Сергея. Но и здесь мне, кажется, был виноват шалун ветер. Он так заливисто хохотал в кроне берез, что росли недалеко от пяточка, что у меня не осталось сомнений, кто виноват в происшествии. А картина была занятная... Марьяна обладала очень выдающейся внешностью. Страшна она была, как грех! Дородная фигура девчонки колыхалась при любом незначительном движении. Волосы морковного оттенка, глаза мутного болотистого цвета, на носу огромная бородавка - все вместе, делало из нее настоящую ведьму! Хотя таковой девчонка не являлась.
- Катя! Ты что? - Еще больше испугалась я. - Не видишь? Это перевертыш. У него все тело плывет и как будто дымкой подернуто!
- Нет, не вижу! - Воскликнула Катерина, прикрывая ладошкой рот.
Я с подозрением уставилась на нее, не переставая, пятится от пришельца.
- Не говори мне, что ты с ним целовалась? - Пришла абсурдная догадка. Катя вспыхнула, как огонек в ночи! - Фу-у-у-у-у...Ладно-ладно, не передергиваю.
Было почему-то жутко смешно. Толи это было нервное, толи факт, что решившаяся, наконец-то, поцеловаться Катька, лобызалась с нечистью, была крайне..., убийственной.
- Женя-я-я, я не знаю, что делать. Он нас, кажется, сейчас кушать будет. - В паники пропищала Катюха.
В это время парень, скинув оцепенение, бросился в нашу сторону. Мы с Катей синхронно развернулись, вцепились друг в друга и припустили со всех ног, оглашая всю округу громкими воплями. Уже через мгновение пришло осознание, что мы не успеваем! На нас, как локомотив, налетел перевертыш. Катю отбросило от меня со страшной силой. Она перелетела через всю дорогу и ударилась о забор огорода бабки Агафьи. Кажется, она даже отключилась на пару секунд. Мне же в горло вцепился сильной пятерней молодой сеул. А это был он, а не перевертыш! С перевертышем, я бы еще справилась! А вот наличие характерного блеска в глазах и выступающей внутренней челюсти подписало мне приговор: пищи обыкновенной - энергетической. У меня - недоучки, знающей только в теории, как справится с этой живностью, и отсутствующим даром воды, шансов просто не было.
Я хрипела, задыхалась, но упорно пыталась оторвать от своего горла цепкие конечности. Сил не хватало. Блин, как страшно! А ведь, закончив со мной, сеул возьмется и за Катьку... От этой мысли меня обуяла такая ненависть, что сам собой пришел огонь. Почему-то я всегда на поползновения в сторону сестры реагировала намного острее, чем в свою сторону. Запахло паленой плотью, а сеул со злым шипением отлетел от меня на пару метров. Ему было неприятно, но не более того. Поврежденная кожа прямо на глазах пошла волной, на месте обгорелой плоти появлялась новая.