«Проклял что ли кто-то? Да ну нет, бабуля бы сразу заметила. Да и я тоже».
Неужели неудачные отношения могли оставить подобный эффект? Ведь в кошмарах тоже присутствовал элемент помолвки, знакомства с семьёй. Сквозь пелену размышлений я силюсь затормозить череду картинок, сфокусировать зрение, чтобы уловить хоть какие-то детали внешности своего мучителя. Но картинка тормозит совсем не там, где мне бы хотелось. Единожды получилось рассмотреть ещё одну долго продержавшуюся девушку, Кьяру. Темные волосы, голубые глаза, чуть вздернутый носик, пухлые губы и треугольник из родинок на левой щеке. Вот она смеется накануне своей первой ночи, влюбленная, счастливая после знакомства с родителями жениха, вот рассказывает о своем брате, как он будет счастлив познакомиться с её женихом. Я всё это вижу через зеркало. По щекам текут слезы. Вот такая изощренная пытка, видеть, как других девушек заманивают тем же способом, что и меня. И не иметь возможности предупредить, уберечь.
В следующей картинке Кьяра лежит изломанной грудой костей, и лишь живые голубые глаза темнеют от ужаса, ненависти, губы перестают шевелиться, но я чувствую, что она жива. Вся её боль капсулирует душу внутри, волосы меняют цвет, появляются седые пряди. Однако её не выбрасывают как расходник. Тело магически одаренных быстро регенерирует, и нас становится двое, немых беспомощных участниц этих зверств. Редко нас снова пробуют в качестве постельных рабынь, но чаще мы только наблюдаем, как ломают и уродуют других девушек. Сколько это длится не угадать, может месяц, а может десять лет. Как вдруг перемотка замедляется, покрывается туманом, и я ощущаю постороннее присутствие.
Оно перематывает кошмары в обратном направлении, остановив кадр на моменте нашей мнимой помолвки. На руке парня красуется массивный перстень с черным обсидианом и гравировкой по краю камня. Я не понимаю, что там написано, но старательно запоминаю перстень. Хоть какая-то зацепка, когда приду в себя. Больше этот перстень не появлялся в зоне видимости. Калейдоскоп кошмаров всё кружил вокруг меня, засасывая в свои глубины, но теперь я наблюдала за всем рядом с незнакомцем. Он, как гранитная скала, как якорь спокойствия, не давал мне сорваться в пропасть ужаса, отвращения и боли. Он убаюкивал и вынимал наружу всё новые подробности. Столько мне не снилось за весь год. Стоя рядом с этим существом, я чувствовала спокойствие. Не было страха, боли, ужаса. Я как будто стала туманом, из которого чёрными клубами дыма изымали всю грязь, а взамен давали право. Но право на что? Показывая детали, от меня ждали реакции. Первый раз за все время смогла прошептать:
— Неужели это всё было?
Спросила и боялась услышать утвердительный ответ. Ведь это означало бы, что кто-то украл у меня кусок жизни и превратил в ад.
— Было, — едва слышный шелест.
— Почему я этого не помню?
— Память ненадёжна, но всё, что утрачено, возможно вернуть.
— И другие девушки?… И Кьяра?
— Да. И Кьяра.
Я стояла в ступоре. Как так? Как я выбралась? В голове вертелся рой невысказанных вопросов.
Он ответил даже на них.
— Кьяра вытянула тебя. Потребовалось время и уникальное ментальное вмешательство.
Я чувствовала себя стоящей на краю болота со зловонной жижей, готовой захлестнуть меня с головой. И все равно не чувствовала отвращения. Как будто там была одна «я», а здесь — другая. Крупная дрожь сотрясала всё тело, озноб накатывал волнами.
— Боишься? — на мои плечи опустилась пола средневекового плаща в попытке отгородить от воспоминаний.
— Нет. Скорее шок, — я всё ещё не могла поверить, что это — моё прошлое. По телу струился туман, невесомый, мягкий, теплый, осязаемый.
— Почему я не чувствую ненависти в тебе? — незнакомец был озадачен.
— Потому что внутри меня чистая незамутненная благодарность.
— К нему?! — голос выдал крайнее удивление.
— Нет. К тебе — за правду, к Кьяре — за спасение.
Я невольно стала отвечать такими же короткими фразами. Зачем лишние слова, если он видел столько, сколько даже я не помню.
— А ему?
— Возмездие, — голос мой всё же дрогнул. Видимо придется вспомнить заветы Сумеречных.