— И вам больше нечего сказать нам? — спросил Карманно.
— Больше нечего, — отвечали горожане.
— Так пусть боги, мстители за преступления, рассудят нас!
Он взмахнул дротиком и бросил его в массивные дубовые ворота, а затем ускакал со своими провожатыми, так что под копытами их лошадей задрожал мост.
На следующее утро по дороге к Лютеции направлялись триста пятьдесят всадников в полном вооружении, восемьсот человек пехоты и двести голов скота, с палатками и продовольствием на три дня.
На полях, в окрестностях Лютеции, мы встретили крестьян, спешивших увезти жатву. Воины ловили их и предавали смерти, а несжатый хлеб и сложенный на возы тотчас же сжигали. Несколько купцов из Лютеции, направлявшихся в город с ослами, нагруженными посудой и заморскими винами, подверглись той же участи; вино было выпито, а посуда разбита.
Подойдя к Лютеции, мы увидели, что мост снят; но всадники наши, осмотрев берега, нашли несколько судов; они захватили их, побросав их хозяев в воду. Наступила ночь, и мы устроили лагерь на открытом месте.
До восхода солнца я посадил на суда триста чело век пехоты и отправился с ними, предоставив Цингеториксу начальство над лагерем. Переправившись на другой берег, мы побежали к большому мосту. Горожане уже собрались разводить его, и работать им пришлось под градом наших снарядов. Лютеция была окружена Сеной, как рвом; но на наших судах мы не могли перебраться в достаточном количестве, чтобы произвести нападение. В этот день мы окружили город с двух сторон и не пропускали в него ни путешественников, ни купцов: чужестранцев мы просто прогоняли, а горожан убивали. Подвоз по реке мы тоже прекратили; городские суда мы захватывали, а рыбные ловли уничтожали.
Однажды ночью мы попытались поджечь частокол факелами, спрятанными в горшках. Попытка не удалась, и мы потеряли несколько человек. На следующую, очень тёмную ночь мы тихо переправились на другой берег и, высадившись у самого частокола, начали выкапывать и рубить брёвна. В ту же минуту по всему городу забегали огни; горожане толпой прибежали к нам, и мы принуждены были удалиться под градом выстрелов.
Но Лютеция очень страдала из-за прекращения торговли и недостатка в съестных припасах. Утром на четвёртый день от города отчалила лодка с двумя гребцами и бардом в зелёном венке, с арфой. Это был посол, — лицо для нас священное.
Подъехав к нам, он крикнул:
— Жители Альбы! Почтенные старейшины Лютеции приказали вам сказать, что неприлично таким воинам, как вы, прятаться в камыши, чтобы ночью захватывать врасплох ни в чём неповинных людей. Если вы хотите посчитаться за старую обиду, то выходите на бой в открытом месте, на поля у подножья горы. Они просят вас позволить навести Малый мост, чтобы пропустить отряд воинов. Через два часа мы можем встретиться лицом к лицу, и сами боги решат наш спор.
После непродолжительного совещания я выразил Послу своё согласие. Бард вернулся в город, а я позвал своих людей, бывших на правом берегу. Мы все собрались на левый берег и двинулись к горе Люкотиц, чтобы дать время жителям Лютеции пройти мост и развернуться перед нами на долине.
Я встал посреди воинов и крестьян Альбы. Цингеторикс взял на себя начальство над правым крылом с Боиориксом и со всеми воинами Верхней реки, Карманно — над левым, состоявшим из людей, собравшихся с запада.
Мы увидели, как горожане открыли ворота с южной стороны, навели малый мост и затем под звуки труб двинулись узкой и длинной колонной. Не доходя триста шагов до нас, они развернули строй. Конницы них не было, и даже старейшины шли пешком, воины шли в полном порядке, под такт музыки, с видом людей, принявших твёрдое решение.
Я очень хорошо видел, что моим людям было жутко вступать в битву с людьми, с которыми так часто приходилось пировать вместе и весело болтать за одним столом. Наши крестьяне узнавали тех горожан, которым они не раз продавали баранов, которым пожимали руки и с которыми распивали вино. Я сам отвернулся, узнав в неприятельских рядах лица друзей, так часто бывавших у моего отца, почти всегда являвшихся с каким-нибудь подарком для меня, ребёнка, и принимавших меня в Лютеции как родного сына.
В наших рядах были отцы дочерей, вышедших замуж на остров, и эти отцы в настоящую минуту думали, что могут сделать дочерей своих вдовами, и детей их сиротами.
Но честь была задета, и кровь отца требовала отмщения с обеих сторон; были выдвинуты вперёд воины, вооружённые пращами и луками, и раздадим громкий крик. Наши всадники натянули повода, чтобы броситься в атаку; два ряда пехоты, опустив копья, двинулись вперёд.