Все кругом молчали, а я, скрестив на груди руки, стоял и ждал.
— Приведите сюда пленницу, — сказал Цезарь одному из своих приближённых.
Тот вышел и вернулся с Амбиоригой.
Как она, должно быть, исстрадалась! Лицо её было бледно от стольких лишений и жестоких волнений. И как она была хороша с глазами, увеличившимися от страданий, с обострившимися чертами лица, с благородной наружностью побеждённой героини.
Цезарь пристально посмотрел на Амбиоригу и наконец сказал мне:
— Хорошо, я согласен на обмен! За этот камень я отдаю тебе твою невесту. Но тебя я удержу... Успокойся, я не посягаю на твою свободу. Я беру тебя не в рабство, а для побед. Ты храбр, — я в этом кое-что смыслю. Мне надо будет... Я хочу сказать, что Рим будет нуждаться в таких храбрых воинах, как ты.
— Я был бы счастлив служить под твоим начальством, хотя бы только для того, чтобы изучить хорошенько путь к победе. Но прости меня за откровенность: я не могу служить против своих соотечественников; а все галлы мои соотечественники.
— Не римлян же дать мне тебе в противники? — сказал император, и на тонких губах его появилась неопределённая улыбка. — Нет, дело заключается вовсе не в борьбе с твоими соплеменниками, даже не с теми, которые бунтуют. Свет велик. Я могу повести тебя по тому пути, по которому когда-то пошли твои предки. Что скажешь, например, о походе в Иллирию, в одну из провинций моего проконсульства? Будешь ли ты доволен положением трибуна галльского легиона, вооружённого по римскому образцу, с птицей твоей родины на знамёнах? Или же ты предпочёл бы начальствовать над галльской конницей? Для начала я поручаю тебе выбрать пятьдесят человек из лучших пленных паризов, которые достались на мою долю.
Я взглянул на Амбиоригу, и, к немалому моему удивлению, она кивнула головой в знак согласия.
Цезарь сказал мне:
— Я даю тебе время подумать до сегодняшнего вечера. А теперь бери эту женщину. У меня в голове не одно твоё дело.
Я вышел с Амбиоригой. Какой-то центурион дал мне свинцовую бляху, в виде пропускного значка.
XIX. Конец изменника
Не прошли мы и ста шагов, как вдруг увидели в одном из переулков города Кереторикса, по-видимому, спешившего в ставку.
Он посмотрел на нас сначала с удивлением, потом с яростью, точно понял, что произошло.
— Куда ты идёшь? Откуда ты? — крикнул он, бросившись на меня.
— Тебе что за дело? — отвечал я. — Иди своей дорогой, мы с тобой никогда вместе не шли.
Я говорил с ним совершенно спокойно, боясь, чтобы ссора не привлекла внимания какого-нибудь римского начальника. К счастью, переулок был пуст. Вдоль стен лежали трупы, но живых не было ни души.
— Вот как! — вне себя закричал он. — Я знаю, откуда ты идёшь. Ты идёшь из главной ставки! Конечно, ты покорился, потому что у тебя правая рука так же обнажена, как и у меня.
— Может быть. Только тебе до этого дела нет.
— Нет, есть дело, потому что ценой твоей покорности ты выкупил эту женщину из плена.
— Может быть.
— Это моя пленница. Вчера я освободил её из рук врагов, которые готовы были разорвать её. Я велел свести её к Цезарю, и он обещал мне её за мои заслуги.
— Ты разве не знаешь, что это моя невеста? Впрочем, я дал Цезарю за неё выкуп, и он не изменит своему слову...
— Он мог тебе отдать Негалену Авлеркскую, но...
— Что ты хочешь сказать?
— Но он не отдал бы тебе Амбиориги, дочери Амбиорикса... Я теперь всё знаю. Да, дочь Амбиорикса...
— Молчи, несчастный!
— Ты утаил от Цезаря истину. Я тоже скрыл её от него. Но теперь мне нет причины молчать, и я бегу...
Я загородил ему дорогу.
— Ты бежишь, чтобы выдать её на муки! Разве ты этого не понимаешь? Если бы Цезарь только подозревал, что она дочь человека, уничтожившего его легион, дочь человека, которого он ненавидит более, чем Верцингеторикса...
— Если бы он подозревал, говоришь ты? Он будет уверен в этом. Твою Амбиоригу он удержит заложницей, чтобы победить упорство отца; а чтобы отомстить ему, её предадут самой мучительной смерти... Ты меня спрашиваешь, понимаю ли я это? Успокойся!.. Я этого и хочу. Амбиорига погибнет для меня, но погибнет и для тебя. Она никому не достанется. А ты погибнешь вместе с ней.
Ненависть сводила его с ума. Глаза у него выскакивали из орбит, а зубы скрежетали.