— Будет вам и пиво, и девки грудастые, а ну марш работать, шаромыжники портовые!
Голос у боцмана, что армейский горн, был слышен в грузовом трюме, а может даже на берегу. Старый морской волк как никто другой понимал тоску матроса по земле, поэтому дал вдоволь налюбоваться прелестями острова, а после взялся гонять. Мы весь вечер поднимали бочки и тюки с товаром на палубу, стаскивали к мачте и грузили с помощью лебедки на спущенные шлюпки. Медленно и аккуратно, чтобы упаси Всеотец, не окунуть поклажу в соленую воду. Ежели что, убыток капитан Гарделли грозился покрыть за счет платы, причитающейся команде. А что могло быть хуже, когда бордель вот он — рукой подать, а в карманах ни медяка. Поэтому старался каждый, от трюмной обезьянки до рулевого.
Мы работали весь вечер, а потом всю ночь напролет, управившись лишь к предрассветному серому небу. К тому времени трюмы «Оливкой ветви» наполовину опустели, а последняя лодка с товаром отчалила в сторону берега.
Не хотелось возвращаться в душный кубрик, поэтому я, как и большая часть команды, остался на палубе. Рухнул без сил возле борта, мечтая только об одном, как бы поскорее забыться. Мышцы стонали и ныли, каждая косточка отзывалась болью, напоминая о количестве перенесенного груза. Но хуже всего становилось от слов, сказанных Заком:
— Через семь дней будем грузиться.
— Как? — невольно вырвалось у меня.
— А ты что думал, до Нового Света порожняком пойдем? Моряк из нашего квартирмейстера может и никудышный, а вот торговец хоть куда. Не зря Джефферсон первым рейсом отправился на остров. Как пить дать, забьет трюмы по новой.
— Лучше всего вином, — подал голос лежащий неподалеку матрос, — а то с этих фруктов проку никакого: половина сгниет по пути, а оставшаяся будет стоить сущие медяки.
— Эко ты хватил, братец… вином. Для того чтобы, виноградный нектар Святой Мади перевозить, знаешь какие подвязки иметь нужно? Это только церковникам позволено, а мы торговцы простые: дашь мандарины — мандарины повезем, а не дашь так и вовсе пустыми отчалим.
— Зачем мандарины, когда есть хурма. Считай, килограмм в три раза дороже стоит.
— Шибко ты умный, братец, как я погляжу. Для хурмы лицензия нужна — специальная грамота, а без нее тебе ни один купец финиковых слив не отгрузит, даже самых залежалых.
Моряки лениво переругивались, а я лежал и думал о своем. И не было мне никакого дела до того, чем будут трюмы забиты: вином или хурмой. Пару золотых в кармане разницы не сделают, в отличии от той драгоценности, что хранилась неподалеку. Печать Джа настойчиво звала и манила. Только бы добраться…
Барон Дудиков одним из первых сошел на берег вместе с квартирмейстером и группой счастливчиков из числа моряков. Казалось бы, вот он, шанс проникнуть в неохраняемую каюту, но увы, на палубе постоянно отирался народ. После того, как «Оливковая ветвь» бросила якорь, работы у экипажа заметно поубавилось. Вахты неслись с заметной ленцой, а изнывающие от безделья моряки даже не спускались вниз, предпочитая пялиться на город и считать часы до увольнительной. Океан всем осточертел, и каждый ждал своей очереди.
Я тоже ждал своего часа. Терпеливо и настойчиво, одним взглядом приглядывая за каютой, а другим за Ярушом. Наш смотровой заметно нервничал. Ему явно не хотелось сходить на берег и оставлять столь великую ценность. Я буквально физически ощущал душевные терзания матроса, особенно когда тому пришлось сесть в шлюпку. Унылая физиономия Яруша столь явно выделялась на фоне остальных лиц, что я не сдержался и помахал рукой. Плыви-плыви, дельфин сраный…
Следующей же ночью мне представился шанс: в предрассветные часы, самые трудные для караульных и самые сладкие для сна. Миновав шканцы, я юркнул к двери каюты. Достал имеющийся инструмент и принялся ковыряться в замке. Три стопорных штифта приподнять сумел, а вот на четвертом споткнулся. Слишком толстой и неповоротливой оказалась проволока, которую добыл, сломав один из фонарей в трюме. С этим светильником целая история приключилась. Кто же знал, что у боцмана каждый гвоздь учтен. Пришлось списать потерю на Фартового, окончательно тронувшегося рассудком. Кот шипел и кидался на всех подряд, не признавая даже любимого кока. Хватался зубами за канаты, за чужие задницы и ляжки, завывая и требуя себе самку, так почему бы фонарю не пострадать. Боцман после долго матерился, грозясь отправить блохастую сволочь в море, а пропавшей проволоки из крепежного элемента так и не хватился.
Я долго ковырялся в замке и в конце концов был вынужден сдаться. Для работы требовались более тонкие инструменты, но где же их взять? Была бы барышня на корабле…Стоп, а почему обязательно на корабле, когда целый остров в моем распоряжении, с женщинами и лавками, торгующими всякой мелочевкой, в том числе и столь необходимыми заколками. Осталось только дождаться своей очереди и сойти на берег.