— Наруто, что происходит? Когда вы вернулись, где Сакура? — вопросы обрушились на Узумаки, и он слегка скривился, будто хотел избежать прямого контакта с ней.
Наруто сменил позу, выпрямившись и откинувшись на твёрдую спинку скамейки. Он не спешил отвечать, тяжело выдохнув и прикрыв глаза, словно тусклый свет потолочных ламп слепил.
— Не молчи, пожалуйста, — чуть ли не простонала Ино, — И где Саске-кун?
— Ино-чан, — Яманака застыла, опешив от такого ранее не слышанного тона Узумаки. — Саске в патологоанатомическом отделении вместе с Сакурой. Нас туда направила Шизуне-чан, но в итоге пошёл туда только он один.
Неутешительный вердикт был подобен сильному дзюцу, которое отнимало кислород. Ино поднялась с колен и села на скамью рядом с Наруто, запустив пальцы в волосы у корней. Она не верила в это. Нет, всё что угодно, но только не это.
По истечении времени кожа Сакуры приобрела мраморно-белый оттенок, отдающий в болезненную и неприятную синеву. Сакура лежала на секционном столе, ещё не подготовленная для вскрытия. Она была одета в боевой костюм и скорее напоминала спящую. Если б не этот болезненно-мёртвый вид, разум бы обязательно старался настроить на то, во что хотелось верить: ещё немного — и она очнётся.
Саске стоял рядом и не находил сил сделать шаг назад. Это было подобно мазохизму: не желать больше испытывать боль, но переживать её вновь и вновь. Его взгляд упал на синие губы с запёкшимися ранами, скользнул по тонкой белой шее, где среди грязных разводов он заметил сине-фиолетовые пятнышки, которые были оставлены им совсем недавно. В это даже не верилось: ещё этой ночью она была рядом, наконец счастливая и наполняя этим счастьем и его — тоже. Ещё сегодня утром она с улыбкой открыла глаза и сохраняла тепло рядом с ним, не смущаясь и не навязываясь. Учиха не задумывался, что вынудило его так поступить. В его планах не было ничего подобного, и он до конца был уверен, что сможет как-то прожить и без таких чувств. Но в тот вечер его не удержало ничего, словно он был под влиянием каких-то сил. Саске размышлял об этом и злился на себя, потому что любая мысль и здравое заключение было похоже на оправдание, в котором он не раскрывал правды даже себе. Он хотел отринуть это, потому что так было проще жить.
Эта боль была неприятной и обжигающей. Она не вызывала в Учихе горечь или скорбь — нет, с каждым мигом его сердце наполнялось гневом, пальцы сжимались в кулаки, а в голове неприятно гудело. Смириться с тем, что он впервые позволил себе жить, а не существовать, наконец впустив в душу эту девушку, оказалось труднее, чем он думал. Неужели это плата за всё, что он когда-то натворил? Сколько ещё ему нужно отдать, чтобы замолить грехи? И почему именно Сакура? Совершенно не связанная с ними, которую Саске хотел оградить от этого.
Учиха находился с ней слишком долго и смотрел на неё слишком часто, что под конец, казалось, мог по памяти рассказать о каждом несовершенстве её тела. Это чувство было подобно прострации, которая волнами заволакивала в пучину, выдавая желаемое за действительное. В какой-то момент он был готов поклясться, что Харуно пошевелилась.
— Я должна подготовить её, — голос Сенджу вывел Саске из того состояния, когда он был готов вновь закрыться от окружающего мира. — Лишних слов говорить не буду — лишь попрошу покинуть помещение.
Учиха ничего не ответил, тихо хмыкнув. В какой-то степени он был благодарен Цунаде за то, что она обладала этим стальным стержнем и не пыталась проникнуться к нему, чтобы залезть в душу и посочувствовать. Обменявшись с ней короткими взглядами, Саске молча вышел в коридор. Однако когда дверь за ним закрылась, внутри что-то щёлкнуло. Это странное съедающее чувство ему не нравилось и даже бесило, поскольку, как бы он ни пытался, контролировать его ему было не под силу.
***
— Миссия завершена, — произнёс один из охранников стражного отделения. Высокий мужчина стоял около серо-синей двери напротив напарника. — Потери сведены к минимуму, но без них не обошлось.
— Чертовщина, — отозвался второй и выдохнул.
— Сакура Харуно, — со скорбью произнёс первый и понурил взгляд, выпрямляясь.
Приглушённые мужские голоса были слышны за дверью. Плохо и еле уловимо, однако распознать, о чём беседовали постовые, было можно. У Акиры всё плыло перед глазами, она не могла встать, поскольку попытки не увенчивались успехом. Её бросало из стороны в сторону, а сердечный ритм замедлялся, вынуждая судорожно хватать воздух. В том месте, где была печать Сансары, кожа нестерпимо горела, словно её обожгли огнём и постоянно добавляли жару. Акира думала, что погибнет от болевого шока. Но жизнь продолжала теплиться в ней, не отпуская на тот свет, который в её сознании был сущим адом.
Девушка судорожно выдохнула, пройдясь кончиком языка по пересохшим губам. Она дёрнулась и сжалась, когда услышала имя Сакуры. Хмыкнув, Акира с горечью улыбнулась уголками уст. Что-то ей подсказывало, что нужно было встать вопреки всему. И это чувство стало для неё невероятной мотивацией.
Ноги дрожали, колени сталкивались друг с другом, и Акира была уверена, что не сможет совершить даже шага. Стоило постараться, как жизненная энергия будто говорила ей о том, что ей не следовало пытаться справиться с приближающейся смертью. Но девушке было всё равно.
Она держалась за выступ кровати и в полусогнутом состоянии начала двигаться к двери, держась за стену и частенько срываясь на колени, когда случайно оступалась около неровной плитки. Дыхание было сорванным и тяжёлым. В носу прочно застыл могильный запах плоти и крови, во рту сохранялся солоноватый привкус, от чего хотелось рвать. Акира зацепилась пальцами за деревянный наличник двери и что было сил ударила по белой коробке.
На той стороне инстинктивно вздрогнули и обернулись.
— Чего ты хочешь? Сиди смирно, скоро вернётся Цунаде-сама, — безапелляционно заявил один постовой, но затих, когда услышал хриплый и болезненный голос Акиры.
— Я… должна… попасть… к Сакуре, — если б они не знали, кто за дверью, непременно подумали бы, что это существо явно не человек. Но от осознания, что всё-таки заложница была человеком, становилось только хуже.
— Не тебе решать, куда следует попасть, — отозвался второй. — На данный момент у тебя нет права выбора.
— Вы не… понимаете… — стояла на своём Акира. — Я могу ей помочь.
— Ей уже ничем не поможешь, — сказал как отрезал постовой. Пускай фразу он изложил в полной мере, складывалось ощущение, что его перебили.
— Если вы… не можете ничего… сделать, это не значит… что другие не могут, — говорить было слишком тяжело, и чем больше слов произносила Акира, тем глуше хрипел её голос.
Из носа пошла кровь, стекая по губе. Но она уже не приносила дискомфорта, поскольку не была самым страшным в её теперешнем состоянии.
— Выпустите меня, отведите к ней, — Акира сглотнула ком, казалось, с образовавшейся кровью. — Я знаю, что делаю.
Такие вопросы не могли быть решены охраной единолично, но и для доклада руководству было недостаточно весомости причины и мотивации к исполнению. Оба мужчины переглянулись и с каким-то облегчением заметили идущего в их сторону Шикамару. Нара как раз отвечал за содержание Акиры под стражей.
— Шикамару-сама, — обратились к нему постовые, — заложница просится к Сакуре-чан, говорит, что знает, как ей помочь.
Советник Хокаге изогнул бровь, не вынимая рук из карманов.
— В чём дело? — его голос услышала девушка, ощущая приятное чувство облегчения.
— Имя бабули Чиё вам говорит о чём-нибудь?
Нара сощурил глаза, припоминая, кем была эта женщина и что значила для Суны. Шикамару хмыкнул и жестом указал стражникам отойти. В двери щёлкнули замки, и он толкнул бледно-синюю деревяшку. Акира не удержалась на ногах и осела подле порога, пытаясь восстановить сбитое дыхание. Нара присел рядом на корточки, взглянув во мраке на скорченное от боли лицо заложницы.