Рассказ Василия Петровича вызывал много вопросов.
Каким образом пояс Димитрия Донского оказался у начальника харьковской контрразведки?
Был он куплен Друцким у Кисленко или еще у кого-нибудь?
Куда девались остальные сокровища Мазепы, найденные студентом Дерптского университета Филиппом Луигером?
Где и у кого булава гетмана Сагайдачного и оправленные в золото сабли?
Занимался ли кто-нибудь розысками всех этих уникальных вещей после окончания гражданской войны?
Известно ли что-либо о дальнейшей судьбе увезенного из Харькова в 1919 году пояса?
Десятки вопросов.
– А вы не интересовались, как к Друцкому попал этот пояс? – спросил я, убедившись, что Василий Петрович считает свое повествование законченным.
– Нет, не интересовался.
– Но почему?
– Потому что в этом не было никакой необходимости. О том, что пояс окажется у Друцкого, я знал еще до того, как полковник пригласил меня к себе на квартиру. И рисунки и фотографии пояса неожиданностью для меня не были, хотя я и увидел их тогда впервые, – сказал Василий Петрович.
– Не понимаю.
– Видите ли, при харьковской подпольной большевистской организации, помимо группы «золотоискателей», был также создан нелегальный Красный Крест. Товарищи из Красного Креста через некоторых сочувствующих Советской власти надзирателей наладили связь с тюрьмой, организовали систематическую передачу продуктов политическим заключенным, помогали их семьям. Мало того, нашему Красному Кресту удалось даже установить контакт с неким сотрудником контрразведки, который за соответствующую мзду освободил нескольких арестованных.
Но когда были схвачены двое членов подпольного ревкома, выкупить их не удалось. Ими занимался сам Друцкий. Вот тогда-то на заседании ревкома и было решено попытаться через третьих лиц прощупать начальника контрразведки. Оказалось, что с полковником можно договориться: его душа «тянулась к прекрасному», особенно к произведениям ювелирного искусства Древней Руси. Тогда-то у Санаева и возникла мысль о поясе Димитрия Донского.
Через тех же третьих лиц полковнику были переданы копия документа из фамильного архива Мнишеков, в котором имелось описание пояса, письмо в «Общество любителей древнерусского искусства», рисунки и фотографии.
В качестве эксперта полковнику рекомендовали Санаева. Друцкий и воспользовался его услугами, но затем решил перестраховаться и дополнительно пригласил меня.
Так золотой пояс Димитрия Донского, поссоривший некогда князей, в 1919 году спас жизнь двум очень хорошим людям.
– Но когда и как вам удалось разыскать этого помещика, у которого находился найденный Филиппом Луигером пояс?
– А мы его не разыскивали. Его при всем нашем желании разыскать было невозможно.
– Почему?
– Хотя бы потому, что его никогда не существовало в природе.
– Так же как и Луигеров, которые нашли клад Мазепы? – спросил я, начиная что-то понимать.
– Так же как и Луигеров, – подтвердил Василий Петрович. – Все это в соавторстве со мной было придумано Санаевым.
– А как же письмо Кисленко и документ из архива Мнишеков?
– У подпольного комитета, помимо всего прочего, имелось великолепное паспортное бюро, – рассмеялся он. – Работавшие в нем товарищи умели делать и более сложные документы.
– Понятно. Следовательно, не было ни клада Мазепы, ни Луигеров, ни писем, ни пояса…
– Нет, пояс все-таки был, – возразил Василий Петрович. – Великолепный княжеский пояс со звонцами и бряцальцами.
– Золотой?
– Да.
– Тот самый, из-за которого началась княжеская междоусобица?
– Да.
– Каким же образом он у вас оказался?
– Самым простым. Его любезно предоставил все тот же Санаев.
– Но он-то где его отыскал?
– Он его не отыскивал.
– То есть?
– Он его изготовил. Золотой пояс Димитрия Донского был сделан в мастерской Санаева в 1914 году, когда Всеволод Михайлович готовил выставку украшений великокняжеских одежд в Древней Руси.
Я ожидал чего угодно, но только не этого.
Наступило тягостное молчание, которое прервал Василий Петрович:
– Вы, конечно, считаете, что я вас разыграл. Но это не так. Я ведь действительно держал в своих руках подлинный пояс Димитрия Донского…
– … сделанный в 1914 году Санаевым, – иронически закончил я.
– Ну и что из того? – пожал плечами Василий Петрович. – Правда, в этом поясе было значительно меньше золота, а роль драгоценных камней выполняли стекла. Но по красоте и изяществу он ни в чем не уступал своему знаменитому предшественнику. Если бы тогда в кабинете Друцкого оказались Димитрий Донской, Василий Темный и тысяцкий Вельяминов, они бы все, не задумываясь, поставили вслед за мной свои подписи под заключением о подлинности пояса.
– И ошиблись бы.
– Нет, не ошиблись. Всеволод Михайлович был блестящим мастером и в совершенстве знал все особенности древнерусского ювелирного искусства. При изготовлении пояса, я уверен, он не допустил ни одной погрешности. Так же как суздальский златокузнец, он сотворил подлинное чудо. Как хотите, но на этот счет у меня не было и нет ни малейших сомнений.
ПОРТРЕТ
В личном архиве Василия Петровича Белова среди многочисленных папок, тетрадей и конвертов хранилась совсем не примечательная желтая папка с надписью на обложке: «Петроград. 1922 год Портрет С.Л. Бухвостова». В папке – старая, на толстом картоне фотография, где Василий Петрович снят в группе сотрудников Петроградского губернского уголовного розыска, циркуляр народного комиссара юстиции РСФСР Курского и протокол общего собрания оперативных работников 3-й бригады Петрогуброзыска с участием преподавателей школы «Учебный кадр».
Оба эти документа стоят того, чтобы их привести здесь полностью.
Циркуляр Наркомюста РСФСР Э 14[8]
Руководствуясь постановлением IX Всероссийского съезда Советов о необходимости напряжения всех сил в борьбе с голодом, охватившим целый ряд губерний и областей РСФСР, и директивами Президиума ВЦИК, Народный Комиссариат Юстиции предлагает всем судебным органам РСФСР (нарсудам и ревтрибуналам) при вынесении обвинительных приговоров в отношении обвиняемых, обладающих достаточными имущественными средствами, присуждать последних наряду с другими наказаниями, а также взамен более легких наказаний (например, общественного порицания) к уплате определенного штрафа в пользу голодающих. Штраф может взыскиваться не только в виде денежных сумм, но также в виде продуктов продовольствия, не принадлежащих к числу скоропортящихся.
Народные суды и трибуналы, вынесшие приговоры о наложении штрафа в пользу голодающих, должны с особой тщательностью следить за точным и срочным выполнением этих приговоров.
Все деньги и предметы питания, собранные в уплату указанных штрафов, должны в срочном порядке сдаваться в распоряжение губкомиссий помощи голодающим, причем губотюсты[9] должны выработать по соглашению с Комиссиями Помгол[10] точный порядок этой сдачи.
Руководство и наблюдение за проведением в жизнь изложенных мероприятий возлагается на отделы юстиции, которые должны сообщать НКЮ в своих очередных отчетах подробные сведения о предпринятых в этом направлении мерах и достигнутых результатах.
Народный комиссар юстиции Курский
Протокол общего собрания оперативных сотрудников 3-й бригады
Петрогуброзыска с участием преподавателей «Учебного кадра».
Присутствовало 58 человек. Отсутствовало – 19. Из них по уважительным причинам – 19 (17 – на заданиях, 2 – в результате ранений, полученных в схватках с уголовным элементом, находятся на излечении в больнице).
Слушали:
1. Доклад заместителя начальника Петрогуброзыска тов. Ефимова О.Г. о роли судебных органов и Красной милиции в борьбе с голодом в Поволжье (Циркуляр Наркомюста РСФСР Э 14 и др. циркуляры по данному первостепенной важности вопросу).
2. Сообщение директора музея и постоянной выставки «Общества поощрения художеств и популяризации художественных знаний при Российской Академии материальной культуры» профессора истории изящных искусств тов. Белова В.П. о похищении шедевра русского крепостного творчества первой половины XVIII столетия, вышитого шелком на льняном полотне портрета исторической личности времен прогрессивного для вышеуказанной эпохи царя Петра I – С.Л. Бухвостова, а также лекцию тов. Белова по истории художественной вышивки шерстью, шелком, серебром и золотом.