В скором времени Мирослава в своей тайной комнатушке, находящейся в дворовом доме, которую она использовала для приготовления своих снадобий и хранения трав, принимала больных. Она вправляла сломанные кости, исцеляла лихорадочных детей, избавляла даже от мучительного пьянства. Молодая жена Артемьева никогда не брала за свою помощь деньги, лишь просила людей на восходе солнца помянуть с чистыми помыслами неких отрока Ярослава и убиенного Романа.
Рассказы о даре Миры передавалась между простыми людьми шепотом и тайно, так как церковь считала всех знахарок ведьмами и жестоко травила их. Оттого, чтобы не подвергать опасности молодую женщину и помня о ее доброте, люди старались скрыть от церковников все исцеления, что творила жена Артемьева. Однако несколько раз находились злые завистливые людишки, которые доносили на Мирославу властям. Но тут же на защиту молодой жены вставал Тихон Михайлович. Имея довольно большую власть в Астрахани, как член городской думы, он добивался того, чтобы церковнослужители переставали докучать жене своими подозрениями.
Все свои навыки и знания Мирослава постепенно передавала дочери, и Слава с усердием изучала науку врачевания, часто вместе с матерью помогая больным в целительской келье. Сейчас, в свои семнадцать лет, Слава с искренней благодарностью и уважением относилась к Тихону Михайловичу, который был всегда добр и приветлив с нею. Также девушка радовалась за матушку, которая после смерти ее отца, благодаря любви и заботе Артемьева, снова научилась улыбаться.
Слава в доме Артемьева жила в отдельной светлой горнице, которая выходила окнами на обширный яблоневый сад и пользовалась таким же уважением и почтением слуг, как и родные сыновья хозяина усадьбы. Не имея собственных дочерей, Тихон Михайлович искренне обожал малышку Славу, которая имела веселый живой нрав, и относился к ней как родной. Он баловал ее, качал на коленях и дарил подарки. Сыновья Артемьева были уже взрослыми. Оттого отцовская любовь Тихона Михайловича нашла живое воплощение в приемной дочери.
С Федором и Семеном Артемьевыми Слава мало общалась. В основном она проводила время с Гришей, племянником Тихона Михайловича, который также жил в хозяйском тереме. Еще в детстве, едва поселившись в усадьбе, она сразу же отметила добрый и отзывчивый нрав Гриши, которому было тогда десять лет. Своими повадками и вежливостью он напоминал девочке погибшего брата Ярослава. Слава быстро подружилась с Гришей и считала его единственным своим другом. Он поддерживал ее во всех играх и порывах, как и она его. Они были неразлучны и искренне любили друг друга, как брат и сестра.
— Гриша, осторожнее! Там овраг! — крикнула громко девушка в спину парня.
Тот вмиг обернулся, бросив на нее ласковый карий взгляд.
— Помню, сестрица! — ответил он и по-доброму улыбнулся ей. Чуть придержав коня, он подождал, пока Слава поравняется с ним, и предложил: — Может, к речке свернем? Уж больно жарко. Искупаемся?
— Поехали, Гриша, — с воодушевлением согласилась Слава и звонко рассмеялась в ответ.
Гриша кивнул и направил коня в нужную сторону, устремившись к излучине реки.
Только к обеду молодые люди вернулись обратно в усадьбу, въехав в широкие дубовые ворота, которые услужливо распахнул для них старый Михей.
Федор Артемьев как раз отчитывал конюха за то, что тот плохо почистил его жеребца, когда мимо него к конюшням, как вихрь, пронеслись верхом Гриша и Слава. Проводив пристальным мрачным взором парочку, молодой Артемьев отослал конюха и направился в сторону конюшен. Приблизившись к деревянным постройкам, Федор терпеливо дождался, пока из конюшни выйдет Слава, которая, не заметив его, быстро направилась к хозяйскому дому.
Молодой человек, попятившись к старому сараю, прошелся темным взглядом по стройному изящному силуэту сводной сестры, одетой в мужской наряд, подчеркивающий прелести девичьего стана. Сглотнув ком в горле, он отметил, что длинный золотистый хвост Славы, собранный на макушке, доставал почти до округлых бедер. В этот момент рядом послышались чьи-то шаги, и Федор обернулся. Григорий проворно следовал в его сторону. Немедля загородив двоюродному брату проход своей коренастой высокой фигурой, Федор пророкотал ему в лицо:
— Ты это чего, Гришка, не знаешь, чем заняться? По полям разъезжаешь? Я тебе велел сходить к Морозову по поводу его баржи, что пришла вчера из Судака.
— Федор, я был у него на рассвете, — ответил парень. — Он сказал, что договор в силе и завтра он ждет от тебя список всех товаров, которые мы намерены отправить на его судне.