Говорят, раньше, когда солдат заставляли приводить в исполнение смертные приговор – расстрел – на расстреливающее отделение давали один из патронов холостой, и каждый солдат мог надеяться, что холостой достался ему. И винтовки, значит, заряжали перед расстрелом не те, кто потом стрелял?.. Странная традиция! Но тогда и я, в общем, могу надеяться, что все подстреленные мною были лишь «трёхсотыми» и выжили… Не знаю, как тем солдатам, но меня эта мысль оставляет равнодушным, а помню я того, который, возможно, и правда выжил, и свои два выстрела по нему, особенно второй…
Война для меня давно кончилась. Я по-прежнему молод и здоров, но живу один, мало общаюсь с людьми, разве что иногда с сослуживцами. Гражданскую работу по душе так и не нашёл, хоть и пробовал. За службу и участие в боевых действиях мне выплатили кое-какие деньги, и я их научился достаточно успешно вкладывать и инвестировать. Богачом, конечно, не стал, но на жизнь хватает, да и тратить особенно не на что. А не хватит, поеду опять куда-нибудь воевать – снайпера нужны всегда и всюду, как врачи. Только наоборот.
Выхожу на улицу, пройтись, размяться. На турниках делаю несколько упражнений, гуляю, а потом… направляюсь в бар. Нет, я не спивающийся «бывший военный»! Я выпиваю умеренно и культурно! Никто не видел меня сильно пьяным!..
По дороге всё же прокручиваю опять эти мысли. Нет, это не «военный синдром», про который рассказывают глупые фильмы. Среди моих сослуживцев, воевавших не меньше моего, полно тех, кто отлично нашёл себя в мирной жизни, у них семьи, карьера, полно друзей-знакомых… Это и не посттравматическое стрессовое расстройство, про которое я читал кое-что, – мои воспоминания об этом случае, хоть и повторяются, но не являются для меня страшными. Опять же, среди моих сослуживцев есть немало тех, кому пришлось на войне хлебнуть намного больше моего, – кто пережил тяжёлые и мучительные ранения, кто потерял самых близких друзей. Но и они не живут изгоями, как я…
Что-то умерло во мне, вместо с ним… Или он жив? Если б я знал!.. Может, тоже ожил бы?