– И ты много раз слышал ответ. Я не хочу знать, какой я. Не хочу знать, какая тварь на самом деле живет внутри меня Хо. Если я узнаю – мне придется выпустить ее наружу. Лучше расскажи мне о мальчишке, я должен знать, кого ты подсунул в мой отряд.
– Малец приполз на мой порог почти в канун Зимы, – начал наставник неспешно. – После последнего прорыва, когда стерло полпобережья…
– Помню.
– Тогда бушевало так – думал последние мгновения доживаю, грань трещала по швам. Открываю дверь, а там – он. Почти замерз, и говорить не мог, – мастер вздохнул. – Никто его не искал, так и остался. А потом я заметил, как он уголь из печки стащил и повторяет за мной – штрих в штрих Вэй! Штрих в штрих! На снегу рисовал, на полу, на ширмах…
– Вах-ха-ха-ха… – басовито захохотал Блау. – Проверял кровь? Не может быть, чтобы…
– Проверял, он грязный – именно такая метка стоит на его жетоне. И останется грязным.
– Считаешь сейчас грязным быть безопаснее?
– Если ты из некоторых кланов то да, гораздо безопаснее числится грязным.
– Я должен знать, Хо.
– Он грязный, – с нажимом повторил мастер. – Безродный. Проверка силы на жетоне – все, как положено. Неполный второй круг, покалеченный источник.
– Хо.
– Я готов силой дать слово, что мальчишка…
– Кто. Хо.
Коста вынырнул из тени, чтобы видеть краем глаза, хотя и так знал, что сейчас скажет Наставник. Знал уже почти семь зим как, хотя мастер считал, что Коста настолько глуп, что не догадывается, зачем его таскали в клан Хэсау, зачем показывали их клановым целителям, и зачем потратили фениксы за два заказа, на которые они могли купить дрова на декаду за простой визит. Коста не дурак.
– Отец. Из Хэсау.
Блау выругался низко, грязно и витиевато.
– Ты притащил отморозка в мой отряд? Не способного себя контролировать? Их дети выходят из себя от любой вспышки, ты знаешь, почему совет хочет закрыть их там? Знаешь! И ты притащил гнилого Хэсау в мой отряд?! Этого не будет, – грохот кулака по столу оглушил.
– Я готов поклясться жизнью Вэйлиент, жизнью, – голос Наставника стал тверже куска сухой туши. – Что мальчик справится. От них у него только упрямство и смелость. Он давно не Хэсау, он – мой!
«Мой» – слово зажгло в груди Косты маленькое теплое солнце. И Наставник врал. Всплески случались не раз и не два за зиму, когда у него мутнело в глазах и он не помнил, что творил. Но становились всё короче и реже. Мало кому понравится спать на улице и получать розгами.
– Я учил его контролю десять зим, у него неполный второй круг и почти нет сил, чтобы устраивать всплески.
– Неполный второй? Бездарная посредственность!
Коста вжал голову в плечи и свернулся клубком на ступеньке, закрыв уши руками.
Гнилой. Посредственность. Бездарный. Безродный.
– Посредственность с практически абсолютной памятью, – сухо возразил Наставник. – Твердой рукой, метким глазом. Посредственность, которая с одного раза способна запомнить каждый поворот и развилку в твоих катакомбах и нарисовать карту. Даже, если тварь будет дышать в затылок, он закончит работу. Ты предпочел бы видеть внизу изнеженного живописца? Или тебе нужен тот, кто сможет рисовать почти в полной темноте, в мороз и сырость? Жизнью клянусь, Вэй, малец справится…я в него верю больше, чем в себя.
Серебристая вспышка клятвы озарила стол.
Коста молчал. Молчал сир Блау. Молчал Наставник. Трещали в камине дрова. Текли мгновения.
– … ограничения, как для молодых Хэсау ставить не пришлось – источник был уже поврежден, Прорыв или… – продолжил мастер едва слышно. – Его мать, кем бы она не была – пережить прорыв не пришлось, если сложить возраст… я искал. Так малец и остался… И когда приполз кожа да кости были, сплошные кости, – мастер Хо вздохнул. – Ты спрашивал, почему имя не наше? Потому что «кости». Он не говорил, а я так и звал его сначала – «кости» ползите сюда, «кости» принеси кисть… а этот… так и решил, что его зовут «кости». Вот и стал – Кост.
Коста покраснел. Эту историю в разных интерпретациях он уже слышал не единожды, но каждый раз почему то испытывал мучительный стыд от картинки перед глазами – «кости, кости, кости» ползи сюда…
– Так и остался…Ахахахах, – низкий раскатистый смех господина разорвал тишину. – Ахахахаха… «кости, кости Хэсау»… у меня в отряде «кости Хэсау»… Великий знает, как пошутить… Ахахахаха…
Коста слушал. Всем телом. Ушами, заледевшей спиной, крепко сцепленными в замок пальцами – до боли, слушал, пропуская через себя басовитый звук хохота господина, от которого сейчас зависела их жизнь. Чего больше в этом смехе – одобрения или …