– Только не снова, Великий! – пробормотал Коста себе под нос. Если бы были плетения раз и навсегда отвращающие от выпивки – не важно, сколько фениксов они бы стоили, он бы заплатил. Скопил бы и заплатил. Чтобы Наставник бросил пить.
Старый Керн
Переносить треть карты Коста закончил ближе к вечеру, и выбрался на мороз, исследовать старый город, в котором кипела жизнь.
Улица привела его к рынку, откуда соблазнительно пахло горячей едой и чаем. Коста сглотнул и вспомнил о единственном золотом, который он припрятал поглубже, в холщовый мешочек на шею – заказать новые чуни вместо рваных. Тратить кругляш на еду – глупо, можно подождать вечера – и сходить за ужином к неулыбчивой мистрис в пекарню, но… есть хотелось сильнее.
Дочь торговца, с которой они ехали три декады в обозе через Хребет, он увидел не сразу – сначала его привлек знакомый лукавый смех, когда он изучал прилавки, впитывая цвета и запахи – вот этот засахаренный боярышник непременно стоит нарисовать…
Подойти к ней Коста не решился – при мысли об испорченных рулонах тканей в желудке сразу становилось пусто и холодно, поэтому он просто держался на расстоянии, проследив, от самого рынка, до окраинной части старого города, где в одну из лавок без всякой вывески зашла девушка.
Значит, они остались здесь и не поехали в Хаджер.
Коста мялся и мерз на одном месте ещё мгновений десять. И даже развернулся обратно – идти домой, во флигель, сделал с десяток шагов и остановился. И тоскливо выдохнул, снова представив юных мисс и дородных мистрисс в ханьфу вспыхивающих по подолам ярким огнем. Пошевелил подмерзающими пальцами в прохудившихся чунях и решительно снял мешочек с шеи, переложив единственный феникс в карман.
Что он скажет, Коста уже прикинул. Краски бывают разные, и за некачественную работу он готов платить.
И решительно, пока не передумал – с силой постучал в дверь.
Ему не открыли. Ни через пять мгновений, ни через десять. Он замерз так, что почти не чувствовал ног, приплясывая на одном месте. Пока не решился обойти лавку – если работают на заднем дворе – могут не слышать. Ограда – сплошная и высокая опоясывала дом, и Коста уже собрался возвращаться, пока не увидел щель – плохо пригнанная доска болталась на одном верхнем крючке.
На заднем дворе лавки было пусто – ни души – звать бесполезно, и Коста почти вытащил голову обратно, убедившись, что через задний двор есть сквозная калитка-выход на другую улицу, но его внимание привлек оттенок сочной зелени на снегу.
Орнамент, который он мог бы повторить с закрытыми глазами прямо сейчас. Его – рисунок.
Вторую доску Коста раскачивал пару мгновений, стянул полушубок, чтобы протиснуться в дыру и порадовался тому, что так мало ел. Стараясь ступать только по метенным дорожкам, чтобы не оставлять следов, перепрыгивая с плитки на плитку, он пересек двор.
Коста потрогал пальцами ткань – те самые. Рулоны были свалены не аккуратной горкой без навеса, занесенные снегом. Часть орнамента уже поплыла и стекла вниз, замерзнув потеками. Раз, два, три…девять. Все. Все, которые он разрисовал. На роспись которых он потратил три декады пути в обозе.
И которые торговец планировал выгодно сбыть в Хаджере.
Справа – составленные в аккуратный ряд, чтобы не мешали ходить, под снегом стояли мешки с солью. Шесть из десяти, которые везли сюда. Четырех не хватало.
Коста попытался рассмотреть, что стоит далее, но за оградой что-то скрипнуло, и он сорвался с места, петляя по плиткам, пролез обратно, ободрав руку и приставил доски обратно.
Дома ему влетело. Дважды. За оцарапанную руку – “главное достояние каллиграфа”, и за то, что вообще открыл рот спросить про торговца. Коста даже не успел ничего рассказать.
– Вопрос уже решен, щенок! Твоя работа чертить карты – вот и черти! Сделал только четверть! – ругался Наставник.
Коста обиделся – он сделал не четверть, а треть!
Он сам ещё раз сходит к торговцу и сам узнает, почему его рисунки гниют под снегом. И только потом расскажет мастеру.
Весь вечер в комнате под самой крышей горел свет. Коста – рисовал, спешно набрасывая на пергаменты все, что успел запомнить этим вечером, каждую деталь: спину дочери торговца, старые улочки, дом, задний двор, рулоны под снегом, мешки с солью…
…а утром они поругались ещё раз.
Конец пятой декады с момента начала “зачистки”, второй день отдыха перед следующим спуском
– Не могу больше! Хватит! – кисть отлетела в угол стола, забрызгав чистые бесценные пергаменты тушью.