Ближайший пост, когда их обоз могут остановить для проверки – на рассвете. Он решил караулить до утра, чтобы растолкать Наставника, который уже должен протрезветь к этому времени, и успеть закрыть крышки. Десять бочек – высотой почти ему по плечо, из которых три теперь ехали почти пустыми. Они выбили крышки, и бесценные шкурки скорпиксов выкинули прямо в проулок, присыпав снегом – мастер сказал – заберут. Оставили только немного, чтобы прикрыться сверху. Если их остановят – они залезут в бочки, прикроют крышки и будут ждать. И молиться Великому.
Хотя, мастер сказал, что такой ценный товар обычно не проверяют, чтобы не испортить. И … Коста сморщил нос… пахли шкуры скопиксов настолько остро и специфично, что почуять тут что-то ещё сложно.
Сани летели по снегу и первый толчок – их тряхнуло, Коста скорее почувствовал, чем увидел. Схватился за борт, чтобы не выпасть и осторожно высунулся в щель наружу.
Дорога уже шла вверх – к горным плато, и внизу было хорошо видно, как над новым Керном в небе разворачивал свои щупальца огненный цветок.
Как вращаясь, раскручивается всё сильнее и сильнее, пожирая тьму над городом, алая пасть воронки…
Глава 11. Щит. Часть 1
Три декады спустя
Граница Восточного и Северного пределов
Река несла свои воды тихо. «С достоинством, которого не хватает многим Высшим» – так сказал Наставник Хо.
Просто течь. Жить, огибая препятствия, пробивая себе путь в скалах, торя новое русло на равнинах, и нести свои воды далеко-далеко – в Бирюзовое море.
До другого берега – сколько взмахов птичьих крыльев?
Коста прикладывал ладошку к глазам, щурился, пытаясь подсчитать ширину реки, но постоянно сбивался на сотом взмахе. Горные орланы кружили низко, белое оперенье вспыхивало в лучах светила, тревожный клекот надоел, но мастер говорил: «Птичьи крики – это хорошо». Орланы считают их добычей и поэтому кружат над лагерем, но также увидят чужих далеко за полдня пути – если поднимутся до облаков и дадут знать о приближающихся врагах.
«Меньшая опасность предупредит о большей, читай знаки».
Река несла свои воды тихо. Мутная, ледяная вода, изрытая воронками водоворотов, сердито набегала на берег, ударяясь об острые обрывистые скалы, которые сковывали ее путь. Напоенная снегами Лирнейских и талыми водами Восточных предгорий, она спускалась в долину с оглушительным ревом, и усмирялась только здесь – на этом отрезке пути.
Коста – умиротворенно молчал.
Как и всю декаду, устроившись на теплой меховой подстилке, раскладывал листы, походную доску и – рисовал. Небо, орланов, облака, напряженную, как струна, спину Наставника по которой почти до низа кафтана змеилась ставшая почти совершенно белой за эти декады – коса.
Наставник всю время молчал больше обычного, уделяя время только Таби-эр. И то, потому что «заноза» притихла настолько, что почти погасла. Не истерила, не плакала, не просила, не требовала, не настаивала, просто – замерзла внутри, оттаивая лишь изредка – на закате. Когда светило клонилось к горизонту – отблеск света вспыхивал в глазах Таби-эр лесным пожаром надежды – и сразу гас, как потухшие угли, когда Наставник в очередной раз отрицательно кивал головой – «новостей от Риса нет, вестники не отвечают».
Клановым менталистам запрещено многое, но что запрещены «вестники», Коста узнал недавно. У мастера были свои связи в Керне – каждый день ровно две вспышки – два вестника – городским, и куда-то в горы. «В обитель» – кратко выразился Наставник, ничего больше не поясняя. Прорыв устранили за полдекады до, и город тихо восстанавливался после разрушений, которые принес штормовой огненный цветок, созданный людскими руками. Сир Вейлиент – теперь уже Глава рода Вейлиент Блау удержал родовые земли и надел на шею цепь, которая до самой смерти будет приковывать его к алтарному камню крепче любых клятв. О наследнике Блау Наставник не сказал ничего.
Сам Коста чувствовал себя неплохо. У них была еда, теплая палатка, которую выдали обозники, когда высадили их в трех днях пути от реки, у него было на чем рисовать, потому что мастер заранее сложил баул и тубусы в сани, и… за ними никто не гнался.
Спокойствие – это была самая размеренная из всех декад за последнюю зиму, и иногда Косте казалось, что он вечность может провести вот так – сидя на берегу реки. Наблюдать, как падает снег, как воды медленно катятся дальше, как тихо сопит Таби-эр, собирающая веточки для костра, и как Наставник молчаливо смотрит – день за днем, мгновение за мгновением в сторону Восточного предела, который начинался прямо за рекой – на другом берегу.