И в эту дверь он тоже стучал – под старой вывеской с облупившейся краской – «Лавка имперского мастера-каллиграфа Хо», стучал тихо, не дотянувшись до кольца. Стучал, не надеясь почти ни на что.
И когда дверь внезапно распахнулась, из дома пахнуло теплом, самогоном и… едой. И черная фигура на фоне света в дверном проеме спросила:
– Чего тебе… малец?
Коста тогда только постучал ладонью по горлу – говорить не мог – застыл и наглотался дыма. Только стучал по горлу – «есть, жить, есть, жить».
И его затащили внутрь, растерли самогоном, капнули щедро в чай, и он так и заснул прямо за столом – от тепла, закутанный в старое одеяло.
Это намного позже, когда выяснилось, что у него твердая рука, отличная память и он тянется рисовать – старик назвал его учеником.
А сначала… ему просто открыли дверь.
Коста поежился от снега, шагнул на крыльцо – вторая ступенька, которую давно пора менять, противно скрипнула под ногами, шмыгнул носом и решительно взялся за кольцо.
Один удар, два, три, четыре…
– Чего тебе?
Дверь распахнулась так резко, что Коста зажмурился от света. Сумка на полу была почти собрана – мастер явно кидал все наспех – свитки торчали прямо в котелке, из которого только что выплеснули воду.
– Забыл дорогу к Нейро? Чего тебе, щенок?
– Я… – Коста облизнул обветренные губы, покосился на сумки посреди лавки и… молча постучал ладонью по горлу.
Раз. Два. Три.
«Я хочу жить, Мастер».
Хо подслеповато моргнул и Коста просто пододвинул старика плечом, прошел впереди молча вытряхнул все из сумки на пол, и потом также молча начал быстро укладывать так, как надо. Выдохнул он только тогда, когда дверь за его спиной захлопнулась с оглушительным грохотом.
И он не хочет жить, как собака. И пусть это не его имя – Коста, его ему дали, это все, что у него есть. Имя, руки, и – мечта. И то, чему его научил Наставник Хо.
– Куда… куда мы переезжаем, мастер? – спросил Коста устало, затягивая завязки.
– Все собрал? Точно всё?
Коста кивнул, и в этом момент щепки и искры из печи посыпались на пол, пламя занялось жадно, облизывая места, щедро политые маслом.
– Мастер!!! Наша лавка!
– Мы переезжаем в Хаджер, по пути заедем в Керн… шевелись, неповоротливый! – старик отпрыгнул от огня подальше – пламя ползло слишком быстро.
– В Хаджер? Керн? Это же за хребтом! Как мы пересечем Лирнейские?
– Как-как? Перелетим…
Мастер выволок на крыльцо два баула, подпрыгнул, выругался и вытащил из дома стул, сбивая с него пламя.
Вывеска оторвалась легко – держалась только на двух хлипких крюках вместо четырех. Мастер смел снег с надписи и бережно замотал ее в грязную скатерть со стола.
– Теперь точно все. А теперь побежали, щенок! Побежали!
– Куда? Куда??
– Нам нужно успеть на обоз, они отправляются через двадцать мгновений…
Мастер ругался.
Коста устало сел на ледяные ступеньки около постоялого двора – слуга меланхолично доказывал им, что караван отбыл точно в срок – ровно тридцать мгновений назад.
– Как тридцать? Они должны были выбрать окружной путь!
– Заставу завалило весенней лавиной и они выехали раньше.
Коста слушал ругань и прикрывал рукой бурчащий живот – запахи от постоялого двора заставляли кружиться голову.
– Да что же это, прости Великий…
Коста со злорадством наблюдал, как Мастер мечется из стороны в сторону. Полушубок пах дымом, возвращаться им было некуда – когда они уходили, огонь из лавки уже добрался до окон второго яруса, караван ушел, денег нет – все, что у них было они взяли с собой – два неподъемных баула, тубусы и вывеска, сейчас прислоненная к пустой привязи.
– Мастер… – тихо позвал Коста.
– Что?
– Сани, – Коста шмыгнул носом и кивнул вперед. – Можно попросить довезти, если они едут кружным, на легких можно проскочить через перешеек.
– Точно! – Наставник Хо щелкнул пальцами, и Коста взбодрился, мысленно перебирая, чем они могут пожертвовать. Тушница хоть и старая, но из серебра – с лихвой хватит на оплату дороги…
– Садись!
– Что?
– Садись, щенок! Быстро, если не хочешь остаться здесь!
В форте громыхнуло так, что Коста вжал голову в плечи.