Девушки часто хотели получить снадобье, чтобы узнать своего суженого. И получали стебли тысячелистника, которые нужно перед сном положить под подушку и при этом произнести специальный заговор.
Бабушка знала и многие другие традиции и поверья сельских жителей.
И еще она знала, когда умрет.
Ясновидение снова было ни при чем. Скорее всего, она понимала, как должно биться сердце, и ощущала, что ее сердце слабеет.
Бабушка не владела магией, у нее не было какого-либо особого дара. То есть если отсутствие глупости не считать даром.
Но ее способности вызывали ревность и зависть у других, именно поэтому мы никогда не оставались долго на одном месте.
Городским властям и деловым людям не нравился любой вид конкуренции, вдобавок по отношению к нашему народу существовало такое предубеждение, что нас без всякого суда или обвинения в преступлении могли обречь на смерть лишь за то, что мы цыгане.
Поэтому я решил, что не буду говорить правду этим людям, вытащившим меня из воды. Наблюдая за ними из-под полуопущенных век, я стал придумывать историю, которую им расскажу.
Определенно они не были наемниками, ибо не имели при себе оружия. Лошади их были породистые, сильные, они годились скорее не для битв, а для преодоления больших расстояний. К седлам не были приторочены охотничьи атрибуты, пища у моих спасителей была простая: сыр, хлеб, фрукты и вино. Я сделал вывод, что днем они путешествовали, а на ночь где-нибудь останавливались.
Я пытался отгадать цель их путешествия. Переметные сумы были набиты битком, но не продуктами или тряпками, а книгами и бумагами. Эти люди не были ни купцами, ни торговцами и, похоже, не придавали значения чинам и званиям.
Между собой и с другими они общались непринужденно. Но все они считались с мнением человека по имени Леонардо да Винчи. Это был тот, кто так тщательно выговаривал мое имя.
Я сразу стал звать его маэстро. Но один из его спутников поправил меня и сказал, что более подобающим будет «мессер»[1], так обращаются к именитым гражданам. Однако Леонардо прервал его.
— Если мальчику нравится звать меня маэстро — пусть так и будет.
Для меня он навсегда останется маэстро.
Глава 4
Время катилось к вечеру. Они согрелись у костра и достали еду, собираясь пообедать.
Толстяк, которого звали Грациано, увидел, что я проснулся, и протянул мне какую-то еду. Я отшатнулся. Маэстро прекратил трапезу и махнул мне рукой, чтобы я подошел. Я отказался, покачав головой.
— Тогда мы подождем, пока ты не подойдешь.
Он отложил еду и взялся за книгу. Я ждал, что произойдет дальше. Никто не стал возражать.
Его друзья вполголоса переговаривались между собой. Еда лежала на траве. Я испытывал сильный голод. К тому же продрог до мозга костей, пока болтался в ледяной воде. В общем, я подошел к костру и сел рядом с ними.
Маэстро отложил книгу и протянул мне кусок хлеба.
— В нашей компании принято есть всем вместе, — сказал он.
Я взглянул на его спутников. Продолжая разговор, они протягивали мне еду и питье, словно я был им ровней.
— Нам пора в путь, — сказал Грациано, — если, конечно, мы хотим добраться до места засветло.
— Где живет твоя семья? Недалеко отсюда? — спросил маэстро.
— У меня нет семьи. Я сирота. Вожусь с лошадьми, конюхам помогаю, когда находится место. А если нет — батрачу на уборке урожая, — выпалил я загодя заготовленные фразы.
— А где ты работаешь сейчас? Наверняка тебя будут искать, ведь скоро начнет темнеть.
Я помотал головой:
— Нет! Они думают, что я ушел. А я и вправду ушел, — быстро добавил я. — Меня там вечно пинали и колотили, да и кормили плохо. Поэтому я и сбежал. Найду себе работу получше.
— Да уж! — рассмеялся худой. — Заметно, что ты давно уже не ел досыта!
Он показал, как много хлеба я уже успел съесть. Я покраснел и положил кусок, который сжимал в руке.
— Брось, Фелипе! — урезонил его хозяин. — Мальчуган просто голоден.
Маэстро поднял отложенный мною кусок и протянул мне его обратно.
— Фелипе пошутил, — сказал он.
— Такие мальчуганы всегда голодны, — мрачно заметил Фелипе.
Позже я узнал, что покупка еды и всего необходимого в их общем хозяйстве была обязанностью Фелипе, и он прилагал много усилий и умения к тому, чтобы при тех скудных средствах, которыми они располагали, маэстро и его спутники могли жить и работать, не зная нужды ни в чем.
1
В итальянских средневековых городах «мессером» именовали рыцарей, судей, докторов медицины и юриспруденции, церковных иерархов. К представителям среднего класса обращались «сер», а к мастеру цеха, художнику или музыканту — «маэстро».