- В болоте лежал, кровь вокруг. Упыри заложные собрались, кровь пить стали, да я их отогнал. Потом навы пришли, меня звали, но я слушать не стал. Долго лежал, затем пополз, комары меня ели, пьявки ели...
Все стало ясно. Старый предатель выжил и теперь боится вернуться, хотя кому он нужен сейчас? Впрочем, нет, таких помнят, почти у каждого то отец погиб, то дед, а то и вся семья...
- Что еще скажешь, кобник?
Пора было заканчивать ненужный разговор. Будь кобник помладше, Згур знал бы, что делать. Но не душить же того, кто и так одной ногой в Ирии. Хотя таких в Ирий и не пускают!
- Скажу, скажу, - кобник заторопился, словно чуя, что сейчас его погонят прочь. - Добрый ты, сотник, да злое дело свершил. Сам злые дела делал, знаю. Прошлой зимой это было, а до сих пор тебя мучит...
Хотелось сказать: "Врешь!", но горло перехватило. Прошлой зимой... Ночь Солнцеворота, разоренный вражий табор, женщины, брошенные на грязный снег, орущие дети - и окровавленные мечи в руках его ребят. "Всех! Всех! Всех, кто выше тележной чеки!" Трупы лежали всюду - кучами, кое-где кучи шевелились, но раненым спасения не было - зима, вокруг - холодный лес. Тогда это казалось справедливым - ведь из их сотни уцелело всего двадцать два, впереди была тризна, глаза матерей, которым предстояло рассказать об их сыновьях, оставшихся в далекой сиверской земле...
- Не горюй, не горюй, сотник! - кобник явно что-то почуял. - Все мы во зле живем, зла лишь в Ирии нет, потому как и жизни там нет, а когда жизнь - тогда и зло рядом. И сейчас ты на злое дело собрался...
Згур смолчал, хотя далось это нелегко. Злое дело? Пусть так! Но кто смеет ему говорить об этом? Проклятый предатель, изменивший Краю и Велге? Нет, врет негодяй! Не может быть злым то, что делается ради родины!
- И что? - усмехнулся он. - Браслетик твой мне, что ли, поможет, чаклун?
- Не чаклун я, - старик вздохнул. - Мог рахманом стать, да не пришлось. Кобник я, кобник. А браслет - не для того. В кургане его нашел, три дня копал. В том кургане красавица спит - словно вчера положили. Не с руки снял - у сердца лежало.Стало совсем мерзко. Он еще и могилы разрывает! Вот падаль!
- А в этом браслете счастья много! Я его на тебя заговорю, какая девушка тот браслет наденет, такая тебя на всю жизнь полюбит, и лучше суженой не найдешь. Всегда любить будет, любовь ее - что пламя ровное, горит да греет, и в Ирии не погаснет. Не приворот это - в привороте счастья нет, боль одна. А это счастье чистое, потому как не ворованное, а подаренное. Треть гривны всего, сотник! Я бы и так подарил, да жить надо, я бедный, бедный, никто меня не слушает... Как звать-то тебя?
-Згур...
Собственное имя вырвалось само собой, а кобник уже что-то шептал, крутя в руках маленький мешочек. И Згуру стало страшно. Нет, не зря мама боится, не зря велит держаться от таких подальше! Рука полезла в кошель.
- Подавись!
Сгоряча он дал даже не треть - половину (новенькую гривну он разрубил как раз накануне). Старческие руки вцепились в серебро, и Згур, не оборачиваясь, заспешил прочь. Пусть оставит себе мертвый браслет! Не надо такого счастья! Жаль, у дяди Барсака двадцать лет назад рука дрогнула! Или этих кобников простым копьем и не убьешь?
В доме у гостеприимной тетушки Згура ждал обед о пяти переменах блюд. Черемош уже вернулся, но, странное дело, почти ничего не ел и главное - молчал. Не требовалось особой догадки, чтобы сообразить - с парнем что-то не так. На "бычар" нарвался, что ли? Но на красивом, слегка смуглом лице не наблюдалось ни синяков, ни царапин, к тому же Згур уже знал - дракой такого не испугаешь, скорее раззадоришь. Значит, если дело не в разбитом "грызле" и если Черемош ничего не рассказывает при тетушке...
Поговорили после обеда. Вернее, говорил Черемош. Как только они зашли в комнату, он с грохотом захлопнул дверь и треснул кулаком об стену.
- Я... Я его убью!
Чего-то такого Згур и ожидал. Оставалось узнать, на кого пал гнев горячего парня. Может, какой-то "бычара" просто толкнул сына войта на людном перекрестке?
- Убью! - Кулак вновь ударил о стену. - Нет, я его на поединок вызову! Я ведь дедич! Згур, ты правила знаешь?
- Поединков?
- Да, наставник прав - за ложь приходится платить. Назвался дедичем! Тем более дедичей после Великой Войны в Крае почти и не осталось, а которые уцелели - тихо живут, о правах своих и не вспоминают. Правда, ребята из Кеева войска рассказывали...
- К старейшине рода идти надо. Или к тысяцкому городскому. Если он разрешит, тогда собирается народ...
- Нет! - Черемош наморщил нос. - Не годится! По правилам вызванный вместо себя бойца выставить может, особенно если родом знатнее...
Згур и виду не подал, хотя подумать было над чем. Это кто же знатнее сына дубеньского войта?
- Я бы его! С третьего удара! Ты как, Згур, на мечах умеешь?
-Учили...
Учили его крепко. Жмайло, огромный рыжий сполот, гонял их с раннего утра, приговаривая: "Давай-давай, волотичи, жабы трясинные! Тут вам ваша Мать Болот не поможет!" Наставника прозвали Отжимайло - и было за что. Молодые ребята, первый год как попавшие в Учельню, обижались на "жаб" и "волотичей", требуя, чтобы наставник называл их как положено - "бойцами". На это Отжимайло лишь усмехался в огромные рыжие усы: "Бойцами станете, когда мой удар отобьете. А ну, жабы, бегом!"
- Учили! - усмешка у Черемоша вышла такая, что впору и обидеться. - А я в Дубене среди наших первый на франкских мечах был! Я б его! Могу и двуручник взять!..
Оставалось сохранять серьезное лицо, хотя представить себе компанию с серьгами да в лехитских кафтанах, орудующую франкскими мечами, было забавно.
- Нет, не получится. Не разрешат... Настроение у парня явно испортилось. Згур искоса взглянул на помрачневшего приятеля и решил, что пора.
- А я уезжать собрался...
- Домой? - без всякого интереса откликнулся Черемош.
- Нет, к румам.
- К-куда?!
Клюнуло! Теперь - осторожнее, не спеша. Хорошо, что этот разговор он продумал заранее.
- Ну, понимаешь... Я ведь в Вейске Края служил. Семь лет - не так и мало. Надоело, решил мир повидать. Думал, в Валине службу найду...
- Ночным сторожем?
Обидеться? Нет, нельзя. У парня просто привычка такая - над каждым словом язвить. То-то ему с "бычарами" рядом неуютно!
- Сторожам платят мало. Вначале думал в валинское войско, к Палатину, да не хочется вновь лямку тянуть. Эти дни походил, посмотрел - может, кому охранник нужен. Да все как-то... Палатин во дворец к себе волотича не возьмет, а к купчишке какому-нибудь идти нет охоты.