Разбудили его голоса — негромкие, осторожные. Згур открыл глаза, но решил выждать. Свои?
— Тише, Згура разбудишь! — узнал он голос Черемоша и тут же успокоился.
В ответ послышалось знакомое фырканье.
— Ничего, и так поспит! Убери руку!
— Улада!..
— Я сказала, убери руку!
Згуру стало неловко, он хотел подать голос, но следующие слова заставили замереть и обратиться в слух.
— В Тирисе надо будет сдать его страже. Скажем, что он разбойник и убийца…
— Ты что? — чернявый явно растерялся. — Он ведь…
— Он и есть разбойник! Ты что, не понимаешь? Он был
сотником, он потомственный дедич, таких судят только Кеевым судом. Представляешь, что он сделал, если все-таки бежал?
Згур усмехнулся — длинноносая умна. Жаль, что правда еще хуже…
— Но… Улада, он ведь нас столько раз выручал! Снова фырканье.
— Он себя выручал. Себя — и свое серебро. Не говори глупостей! Я специально пообещала ему так много, чтобы он думал о награде, а не о том, как тебя зарезать, а меня продать куда-нибудь за Великую Зелень. Не спорь!
Послышался тяжелый вздох.
— — Без него мы не дойдем…
— Конечно! — голос Палатиновой дочки налился ядом. — Он по крайней мере мужчина, не то что ты! И убери руку, а то ударю!
Згур понял, что пора вмешаться.
— Чолом! — пробормотал он сонным голосом. — Кого это бить собрались?
— Чолом! — тут же бодро отозвался Черемош. — Мы тут… Насчет завтрака…
— Скорее ужина, — прикинул Згур. — Ладно, где огниво?
С едой дела оказались плохи. Две лепешки, небольшой кусок вяленого мяса и одно яблоко. Этого едва хватило бы и на один завтрак — или ужин, но Згур настоял, чтобы все было поделено на три раза. Воды же не оказалось вообще, и Згур мысленно выругал себя за беспечность. Впрочем, мех остался при седле, и набрать воду все равно не во что.
С тем и двинулись дальше. Черный проход оставался все тем же — гладким, похожим на нору. Под ногами не было даже пыли, и лишь однажды впереди что-то блеснуло. Згур подошел, наклонился — под ногами лежал странный серебряный кружок с непонятными значками на одной стороне и круторогим быком — на другой. Он долго вертел находку в руках, пока Улада снисходительно не пояснила, что серебро — румское, и такие кружки румы используют вместо гривен. Згур вспомнил рассказ станичника. Похоже, вольные люди действительно ходили этим путем.
Следующая находка была не столь безобидной. Огонь осветил что-то странное, похожее издали на большой полупустой мешок. Однако вблизи все смотрелось иначе. Негромко вскрикнула Улада. Черемош присвистнул и покачал головой…
…Клочья ткани покрывали остатки того, что когда было человеческим телом. Труп не истлел, он высох, коричневая, словно дубленая кожа обтягивала череп, скрюченные пальцы впивались в черные ладони. Ни вещей, ни оружия, только на шее — камень-громовик на затвердевшей бечевке. Рот щерился желтыми зубами, казалось,
мертвец пытается крикнуть…
Хотелось быстрее пройти мимо страшного остова, но что-то смущало. Наконец Згур понял — кости неизвестного были сломаны. Даже не сломаны — сплющены. Словно невиданная тяжесть обрушилась на него сверху, размазав по гладкому неровному полу. Оставалось лишь догадываться, что — или кого — мог встретить несчастный в пустом
подземелье.
Теперь шли осторожно, стараясь не шуметь. Однако впереди были все те же ровные стены, гладкий пол — и пустота. Час шел за часом. Сосновые ветки — самодельные факелы — подходили к концу, и Згур понимал, что скоро они окажутся в полной темноте. И вот огонек последний раз вспыхнул, словно прощаясь, и сгинул. И сразу
же подступила чернота.
— Передохнем, — предложил Згур, и все присели на пол. Камни теперь не были ледяными, из недр горы шло тепло. Черемош попытался завязать разговор, но его не поддержали. Згур прикидывал, сколько они прошли. Немало — два часа до привала, и потом еще часа четыре. Сколько же этой норе еще тянуться? Хорошо, что заблудиться нельзя — ход прямой, не спутаешь.
— Сквозняк, — внезапно заметила Улада. — Откуда-то тянет.
Згур привстал — точно. Воздух шел из глубины, свежий, прохладный.
— Мы… Там выход! — радостно воскликнул чернявый. — Пришли!
Згур не стал спорить, но сам думал иначе. Ход спускался, не очень заметно, но постоянно. Значит, за эти часы они спустились очень глубоко.
— Посмотрим, — рассудил он. — Пошли! Теперь вокруг была только тьма. Приходилось держаться рукой за стену, чтобы не столкнуться друг с другом.