Джинг пожал плечами.
– Разве жизнь одного мелкого обника стоит того, чтобы развязать целую войну? – Ксан смахнул пепел от коры, положил на шар подбородок. – Почему разговоры о нём ходят на самом верху? Почему о нём вообще говорят?
По правде сказать, Джинг не задумывался об этом. Его слишком сильно интересовали насущные проблемы и сиюминутные указания Ксана. С таким боссом ты не можешь плавать в облаках. Нужно быть дальновидными, но дальновидным в пределах нескольких дней, иначе рискуешь потерять нюх цепного пса.
– Он обладает способностями?
Джинг пожал плечами:
– Ничего особенного, – Джинг воспроизвел в голове записи с камер видеонаблюдения в переулке. – Силен, да. Вырубил Юшена младшего даже с простреленным плечом, но ничего особенного.
– Силен, значит…, - Кан высунул язык навстречу языку пламени. – Я хочу узнать о нём.
– Простите, господин Ксан, но сейчас не самое лучшее время. Любой неверный ход с вашей стороны может помешать…
– Не забывай, что теперь ты служишь мне Джинг. Болтовня, которую тебе наговаривает мой брат, ни стоит ни копейки против моих слов.
– Безусловно, господин, – Джинг склонил голову.
– Есть у нас кто-нибудь в этом отделении?
– Да, – быстро ответил Джинг.
Вот это его горизонт планирования. Он должен ответить на вопрос, который может возникнуть прямо сейчас. И он готов.
– Надежный?
– Мелкий сотрудник, но думаю с него можно что-то взять.
– Назначь нам встречу.
Джинг постоял на месте, надеясь, что Ксан в последний момент передумает, но Ксан лишь посмотрел на него – не передумает.
… … …
Со второго этажа отделения я посмотрел на улицу. На лавочке было пусто, за мной никто не следил. По крайней мере не так открыто.
Вся эта затея с благотворительностью была мне не по душе. Нет, наказать наркоторговцев – дело полезное, но сейчас это всё выглядело, как затыкание очередной дырки. Мы должны были поставить Сынов Си на место, а вместо этого преподнесли им подарок. Уж не знаю, кто и с кем договаривается в столице, но едва ли эти действия от ОБНИС укрепят наши позиции. Мы пошли на поводу.
Более того, вспомнив шальное лицо Шумякина, безумную спешку и согласование действий в последние минуты перед операцией, я сомневался, что этот рейд вообще был согласован с кем-то. Что если это дело рук самого Шумякина? Подполковник, конечно, красавчик. В отличие от Коломина – начальника отделения – Шумякин действовал, а не прятался за бумажками. Другое дело, что если всё случилось лишь по инициативе Шумякина, то не было никаких гарантий, что подарок примут. Он сказал, что пока вопрос отложили, но надолго ли?
Чем больше я об этом думал, тем больше сходился во мнении, что Шумякин ведёт свою игру. Но к чему такие риски? Цена таких поступков может измеряться жизнями. Но чьими?
Всего пару часов назад Курочкин подсел ко мне в столовой и спрашивал про рейд. Кажется, он завидовал, что туда взяли щегла, вроде меня, а его оставили на обочине. Я отшутился, сказав, что дело было слишком гиблое и на него послали кого не жалко: морских котиков, командора-частушечника, ботаншу Соколову, меня и холостого никому нафиг не нужного Шумякина.
На слова о Шумякине Курочкин отреагировал неоднозначно. Ничего не сказал, но как будто хотел. Значит, возможно, у Шумякина все-таки есть семья? Или кто-то, кем он дорожит? Кто-то, кого могут держать на прицеле, заставляя его действовать?
Солнце светило в окно. Я закрыл жалюзи, поставил кресло посреди кабинета, сел. Что там рассказывал Скор? Амплитуда, колебания, потоки… баланс силы в принимающей руке, захват силы соперника. Поерзав немного в кресле, я собрал силу в груди, направил её в левую руку. Правая осталась разряженной. Не полностью без сил, но со значительным перекосом.
Теперь, когда я понимал, как примерно работает запечатывание, слова Скора не казались мне чепухой. В памяти всплывали отрывки уроков, движения, силовая борьба на руках. Я распределял силу по его советам, и у меня получалось. Влево, вправо, вниз, захват, разрядка, пустое пространство для приема, торможение и… печать.
Я открыл глаза и рассмотрел странные формы мерцающей в руке силы. Поводил по сторонам, сила послушно потекла следом. Прямо в этот миг она перестала быть чем-то спонтанным, эмоциональным, случайным и неконтролируемым. В этот миг я управлял ей.
Дверь в кабинет открылась, я потряс руками в воздухе, чтобы растворить остатки энергии.
– Ты чего здесь делаешь? – спросила Соколова. – В темноте?
– Ничего, – я положил руки на колени. – Просто сижу на кресле в темноте и машу руками. Ничего такого, о чем ты могла подумать.