Изначально девушка считала, что делает это ради Лэйна. Но теперь получалось, что она втянула ребенка в еще большую переделку, выпутаться из которой самостоятельно уже не получалось ни при каких раскладах. Мысли у нее были сумрачные и хмурые, как мрак ночи за окном, раскинувший над Азаандаром свои темные крылья.
Чем обернется для нее завтрашний день?
Каким будет следующий шаг царя?
И сможет ли Ястреб убедить его оставить мальчика в покое?
Все вокруг было подозрительным и враждебным, и Ли больше не чувствовала себя самостоятельной, сильной и храброй. Она запуталась. Попала в собственный расставленный капкан и теперь вынуждена была доверять и принимать помощь того, кого привыкла считать своим врагом.
Только главная беда была в том, что врагом он ей не был. Кем угодно, но только не врагом.
Как бы старательно Оливия не старалась об этом не думать, действительности это не меняло. Поступки герцога говорили красноречивее любых слов, вот только легче от этого не становилось, и перечеркнуть прошлого тоже не могло. Просто было невыносимо больно. Больно за то, что платить за чье-то страшное преступление пришлось ей и Роану.
Теперь, зная о герцоге больше, она могла понять, что двигало им в тот день.
Понять… но не простить. Будь ее воля, она сегодня же забрала бы Джедда и Лэйна, уехала бы куда-нибудь далеко-далеко и постаралась больше никогда не показываться на глаза Ястребу. Но у Всевидящего на этот счет, видимо, были другие планы, он зачем-то все время сталкивал их с герцогом лбами, словно проверял на прочность, а может быть, что-то пытался доказать. Этого Ли не знала, да и не хотела знать. У нее оставалась только надежда на то, что по истечении установленного Ястребом срока он сдержит свое слово, даст денег и отпустит ее. И, возможно, тогда у них обоих появится шанс навсегда забыть друг о друге и попытаться начать жизнь с чистого листа.
А сейчас надо было просто постараться не наделать новых ошибок. Оливия очень хотела, чтобы после завтрашнего бала Магрид выпустил их с Ястребом из дворца. Ей здесь не нравилось. И это было мягко сказано. Да она в лесу с диким зверьем чувствовала себя легче и спокойней, чем в напичканном стражей и магией Арум-Рисире!
Охотница поднялась с постели и, открыв шкаф, нехотя достала оттуда рубаху своего многомордого мужа. Камизы* у нее здесь не было, а спать в чем-то было нужно. Портить с такой любовью сшитый для нее служанками костюм Ли не хотела, тем более, что заменить его было нечем.
На всякий случай, заблокировав стулом дверь, девушка быстро переоделась и, положив на подушку скайрим, залезла под одеяло, с удивлением ощутив, как сильно устала. Тревоги и волнения последних дней совершенно вымотали ее. Зато страх потерять Лэйна уже не был таким острым и паническим. Сейчас она точно знала, что мальчик был с Джеддом в особняке герцога, и раз он говорил, что там безопасно, то оснований ему не верить у нее не было. Дель Орэн искренне любил мальчика и не заметить это мог только слепой. Ли слепой не была, поэтому понимала, что как бы она не относилась к своему мужу, Лэйна он будет защищать до последнего вздоха, по-другому маршал Аххада — Черный Ястреб — видимо, не умел.
Оливия и представить себе не могла, что такой же раздрай в душе сейчас был у того, кто казался ей предельно невозмутимым и хладнокровным.
Касс тоже не спал и не знал, как скоротать ночь, медленно пьющую его бессонницу и нервы. Он продумывал все возможные варианты событий, стараясь предугадать действия Магрида, и больше всего не хотел, чтобы следующей, до кого венценосец дотянет свои цепкие руки, была Оливия. А она однозначно была для царя лакомым куском. Нужно было убедить Магрида не трогать девушку, потому что когда правитель Аххада добивался поставленной цели, он давил на все мыслимые и немыслимые рычаги, не считаясь с тем, как больно при этом делал. И если Касс умел ему сопротивляться и терпеть боль, то для бесхитростной и наивной охотницы методы Магрида могли стать фатальными. Быть причиной новых страданий Оливии герцог не хотел, их и так на ее долю выпало слишком много.
Короткий и тревожный сон пришел к Кассу лишь под утро, и в его вечном кошмаре он снова видел мертвую Эорию, и пустой, отрешенный взгляд Оливии, всегда заставляющий его просыпаться в холодном поту, с тупой ноющей болью в сердце.
Только в этот раз кошмар не закончился пробуждением, потому что как только Кассэль успел свесить с дивана ноги и глубже вдохнуть воздух, край гобелена, закрывавшего потайную дверь, отогнулся, и в покоях собственной персоной появился Магрид.