- Красивые, правда?
- Нам нужно возвращаться, Хай Лин! – не слишком удобно было разговаривать, кружась в этом подобии воздушного вальса. – Нужно еще разыскать остальных, пока не стало слишком поздно, пока можно выбраться из Хаоса!
- Выбраться? – по-детски распахнув глаза, переспросила Стражница Воздуха. – Зачем выбираться отсюда? Здесь мы можем создавать все, что захотим – и менять это, как захотим. Посмотри! Здесь каждый может создать идеальный для себя мир, с животными и птицами, с летающими деревьями, с замками на облачных островах – без всякой иронии по-настоящему воплощать мечты и строить облачные замки! И даже…
- Звезды? – зачем-то уточнила Вилл. И испуганно смолкла. Хай Лин перестала воодушевленно кружить ее, чуть погрустнев. Звезды…
Эрик Линдон – мальчишка, обожающий астрономию и умевший заразить своими воодушевленными разговорами о звездах кого угодно, проучился вместе с Вилл и Корнелией два года и стал первой любовью их маленькой подруги, но уже почти год как ездил вместе с родителями по всей стране и с Хай Лин общался преимущественно по переписке. Вилл прекрасно понимала, каково воздушной Стражнице, вопреки стихии, отнюдь не отличавшейся ветреностью чувств и увлечений, приходилось – в конце концов, она сама уже почти год не видела закончившего Шеффилдскую школу Мэтта и считала дни до того момента, как они – как когда-то договорились – смогут вместе поступить в ветеринарную академию. Мэтт ради этого даже год пропустить решил – но, увы, не смог этот год провести в Хиттерфилде.
- Жизнь идет вперед, Вилл. Меняется. Нет смысла хвататься за что-то, что не получится удержать, но мешая себе при том двигаться дальше, – погрустневшим голосом возразила Хай Лин. – часто звезд, которые мы видим, уже очень-очень долго не существует, иногда мне кажется, что наша с Эриком любовь превратилась в такую звезду: мы по прежнему видим ее свет, но даже не знаем, остался ли где-то там, далеко-далеко, источник. Уже полгода как мне страшно, что мы все-таки встретимся – и увидим на месте звезды пустоту, свет которой просто не успел погаснуть для нас из-за расстояния. Не думай, дело вовсе не в этом…
- Даже будь так… я не верю, но даже если это и было бы правдой – неужели, кроме Эрика, нет никого, к кому ты хотела бы вернуться? Твои родители… и мы… этот новый мир поглотит создателя, растворит в себе, всех Стражниц раскидало по Хаосу – и выбрав одну из этих Вех мы никогда больше друг друга не увидим!
- Ты можешь остаться с любой из нас…
- Нет, не могу! Я должна вернуться! Должна найти всех… может быть, хоть кто-то из вас вспомнит! Когда-то ты больше всех была рада стать Стражницей.
- Тогда мне казалась всемогуществом та крупица силы, что мы получили на Земле. Я… я не хочу никуда возвращаться, Вилл. Я никогда не чувствовала себя настолько, по-настоящему живой!
Хранительница обреченно вздохнула. А Кондракар найдет замену. Не раз уже находил, вернулось бы Сердце в целости и сохранности…
- Но раз ты так думаешь! – вновь повеселевший голос Хай Лин колокольчиком звенел в ушах. – Я могу помочь тебе найти остальных и поговорить с ними. Возможно, кто-то из девочек действительно хочет вернуться.
- Пожалуйста! – воодушевившись, Вилл сжала тоненькие запястья подруги. «И, пожалуйста, избавься от этого наваждения, как только мы покинем твою собственную стихию! Чувствую, для остальных такой разрыв будет ничуть не легче!»
Когда некому остается доверять и не на что рассчитывать, наверное, все, что остается – это надеяться!
========== Глава третья. Именем Света и Тьмы. Корнелия ==========
Сквозь жемчужно-серую пелену проступала прелестная картинка: утопающая в цветах лесная опушка, окруженная исполинскими деревьями, в закрывающих небо кронах которых играли миллионы солнечных зайчиков, окрашивающих все вокруг в золотисто-изумрудный цвет. Причем растения, похоже, никак не могли определиться со временем года, поэтому цвели всеми: и осенними, и весенними, и летними – цветами одновременно! Темные северные ели стояли увитые тропическими лианами и разукрашенные яркими орхидеями, словно собрались в довершение этой путаницы, праздновать Рождество. Разноцветные гривки осок, лиловые свечи ирисов, завитки папоротника… Засмотревшись на все это безумное великолепие, Корнелия, как-то иначе представлявшая себе Хаос, не удержала равновесие и растянулась на траве, при этом ухитрившись не сломать и не помять ни одного цветка: сплошной ковер расступился, словно вода. Шелковистая невысокая трава, словно мохнатый ковер, сделала падение максимально мягким. Сперва была мысль моментально вскочить и оглядеться, но не получилось. Не получилось, как не всегда получалось темным холодным ноябрьским утром быстро заставить себя вылезти из-под одеяла. Куда-то идти… зачем? Зачем, если здесь и сейчас так хорошо и уютно?
На силу воли Корнелия не жаловалась. И, в отличие от, например, Ирмы, даже в такие темные и холодные ноябрьские утра приходила в школу вовремя, причем не бегая, как ошпаренная, с расческой в одной руке и надкушенным бутербродом – в другой, не бывало такого, чтобы она не успевала привести себя в порядок. Но встать сразу все равно не получилось. Слишком уж комфортно было лежать на мягком травяном ковре и таращиться в золотящиеся изумрудные кроны, наблюдать, как совсем рядом, почти касаясь лица, пролетают непуганые бабочки, похожие на ожившие лепестки фантастических цветов. Слишком здесь хорошо. Зачем еще куда-то?
Остальных не было видно, хотя Корнелия смутно помнила, что не она одна провалилась в серую воронку. Все туда нырнули, Элион, кажется, пыталась ее за руку удержать, но пальцы выскользнули. Элион…
Солнечная лужайка у искрящегося озера. Две девчонки лет шести: одна золотоволосая, похожая на дорогую фарфоровую куклу, другая маленькая, с тонкими русыми косичками и огромными серыми глазищами – сидя на траве, плетут венки. Элион плетет из одних цветов, Корнелия догадалась добавлять траву и листья, ее венок получился пышнее и красивее. Огромные глаза подружки рассматривают ее с завистливым восхищением.
– Неля, ты похожа на дриаду. Может ты правда – дриада? Из Волшебного Леса?
– Вряд ли. Я даже в волшебство не верю, это ты у нас, прямо из стишка: “как эльф, украденный людьми и выросший с людьми”!
– Если бы. Я бы не отказалась жить в сказке! Все время мне кажется, что я живу… какой-то не своей жизнью. Как будто свалилась откуда-то и должна терпеть. С тобой не бывало такого?
– Настоящая жизнь не хуже и ничуть не скучнее!
– Просто ты сама не скучная. Не то, что я…
Воспоминания постепенно не то, чтобы таяли, а словно бы прозрачными становились. Неважными. Несущественными. Вроде сна, который, хотя и врезался в память, всерьез его не воспринимаешь. Всерьез был только Лес, всегда был только он, величественное спокойствие, неторопливое, но верное движение вверх, к небу и солнцу, но без отрыва от почвы, без сумасбродства. Спокойствие и благополучие, стабильность и уверенность.
“А ведь я сказала Элион неправду. Я стремилась сюда. Всю свою жизнь я неосознанно чувствовала себя частичкой далекого Волшебного Леса! Потерявшейся частичкой, словно сухой лист, унесенный ветром далеко-далеко от дерева! Все было не так остро, как у Эли, чуждой нашему миру не только душой, но и сознанием… но было!”
Корнелия повзрослела, как она считала, гораздо раньше сверстниц. А повзрослеть – означало принять правила игры того мира, в котором живешь, а не искать давным-давно потерянную сказку. Ее вполне устраивала та жизнь, те перспективы… превращение в Стражницу – в героиню достойную какого-то детского комикса! – слегка спутала карты, но довольно скоро к Корнелии вернулась уверенность. Ей просто необходима была уверенность, иначе девочка бы просто сошла с ума. Горизонты мировосприятия расширились, но гармония была восстановлена настолько, насколько это вообще возможно.
Но разве это можно сравнить с гармонией Леса?! С абсолютной Гармонией?