На Тарани было газовое золотисто-алое платье, трепещущее от каждого движения, словно язычок пламени. Короткие черные волосы вместо привычных африканских косичек украшал небольшой гребень живого огня, а большие глаза потеряли свой мягкий шоколадный оттенок и стали похожи на угольки: черные, то и дело озаряющиеся огненным всполохом. Она была похожа на ожившую статуэтку какой-то языческой африканской богини из черного дерева… и уж меньше всего напоминала тихоню-отличницу! Странно… вроде бы Хаос должен усиливать и ранее доминирующие качества, а вовсе не наделять человека чем-то новым. Когда Тарани шагнула сквозь серебристую завесу, из-под ее ног взлетели лепестки пламени – не причинившие, однако, никакого вреда жемчужному ковру.
Выпорхнувшая следом из сферы Хай Лин была такой же, какой Элион успела мельком ее заметить в облачном мире: призрачной, невесомой, словно сотканной из тумана и лунного света. С ее появлением по библиотеке прошелестел легкий ветерок.
– Хватит устраивать сквозняк! – не глядя, бросил князь. Хай Лин, словно бабочка о стекло, шмякнулась о невидимую преграду и закувыркалась, как в невесомости. – А ты не смей трогать книги!
Алый гребень в волосах Тарани негодующе вспыхнул, на несколько мгновений озарив лицо огненным нимбом, но руку, протянутую было к жутковатых размеров фолианту, она все же отдернула.
– Почему это?
– Согласно правилам пожарной безопасности. – похоже, настроение у Фобоса портилось прямо пропорционально увеличению числа “гостей”. Как Элион успела понять, ее братец органически не переносит толпу, а толпа для него начинается с числа три, так что до того он еще был сама любезность! А тут еще – Стражницы… – Наивно, пожалуй, с моей стороны было полагать, что хоть кого-то из вашей компании я больше не увижу!
Окончательно испортило микроклимат появление Вилл – на фоне преобразившихся подружек какой-то возмутительно мелкой и заурядной – и крылатого Михаила, в присутствии которого в, мягко говоря, немаленькой библиотеке сразу стало как-то тесновато и крайне неуютно: во многом благодаря “теплым” взглядам, которыми обменялись Сокол и Змей.
– Есть люди, которым сказать “рад видеть” получается, только добавив “в гробу”! – судя по легкомысленному тону, Седрик тоже был здорово на взводе. Отчего-то, чем серьезнее, с точки зрения змеелюда, оказывалась ситуация, тем нарочито-безалабернее он начинает себя вести. – Как прошло знакомства Мика с гидрой, о которой нам тут рассказали? Или… раз уж тебе не повезло вернуться целым и невредимым, полагаю, в Поющее Море вы не заглянули?
Что самое интересное, к Стражницам-то никаких личных счетов у Седрика не было. Он, похоже, в отличие от своего господина, большого значения задетой гордости не придает – если у него она вообще есть, гордость эта. Был приказ принца разобраться со Стражницами – змеелюд и старался в меру сил. Нет приказа – нет и дела до девчонок, да и времена «ссылки» на Земле, когда от отчаяния пленник «несовершенной» человечности готов был мстить кому угодно в отчаянном стремлении вернуться, Седрик если и вспомнил, то как ничего больше не значащую информацию. Но Сокол – совсем другое дело. У Элион было нехорошее предчувствие с этими оборотнями: Седрик-то никакого слова никому не давал, а даже бы если – станет он держать обещания для себя невыгодные, как же!
Сокол, словно с усилием сквозь сжатые зубы, но все же ответил:
- Это гидре на этот раз не повезло. К сожалению, для этих тварей потеря одной из голов – всего лишь временная неприятность!
Пустыня Огня за серебряной завесой таяла, сливалась в тускнеющий на глазах красно-золотой фон. Тарани, зажмурившись, сжимала руку Вилл, наверняка до боли, но рыжеволосая Стражница не подавала виду, мягко придерживая подружку за плечи.
– Как интересно, – видимо, убедив себя, что присутствующие не стоят его внимания, Фобос задумчиво наблюдал за догорающими всполохами в серой дымке.
Хоть князь сам и признал, что боится Хаоса, поверить в это, глядя, с каким спокойствием он рассматривает серебристую завесу всего в нескольких сантиметрах от своего лица. Медленно подняв руку, Фобос коснулся переливающегося занавеса – и почти сразу отдернул ее: там, где с серебряному мерцанию притронулись кончики его длинных пальцев, стремительно начало расползаться черное пятно, словно пожирающее завесу. Сфера Хаоса окрасилась бархатной чернотой.
Если вехи Хаоса и правда возникали, как отражения чьих-либо душ, невероятной неожиданностью оказалось то, как красива может оказаться душа с клеймом гордыни. Почему-то Элион всегда считала, что прекрасные души бывают только у хороших людей – это казалось ей почти синонимом. Но красота заснеженных равнин и острых, похожих на огромные бриллианты ледяных скал, пронзающих невероятно ясное фиолетово-черное небо с узором звездной россыпи, иногда озаряемое холодными переливами Северного сияния, пожалуй, превосходила все прочие Вехи. Волшебный Лес и Поющее море, Мир Облаков и Пустыня Огня – все эти фантастические миры были чересчур живыми, чтобы достичь той степени ледяного совершенства, что пугающе-прекрасный мир ночи, снега и далеких холодных звезд.
Сам Фобос, определенно, ожидал увидеть что-то совершенно иное: на несколько мгновений сквозь невозмутимость на его лице проступило непривычное недоумение – в достаточной степени чтобы, зная князя, понять, что он просто шокирован.
– Я говорил моему господину: сознание и душа – зачастую очень разные явления, – нарушил повисшую тишину Седрик.
– Молчать, – рассеянно отмахнулся князь. – Элечка, мы будем вообще ставить Печать на место – или как? Если я еще не разучился считать – это уже все твои подружки.
– Но ты же сам…
– Что опять “я же”? Что бы ни случилось в этом паршивом мирке, к вопросу “кто виноват” здесь подходят весьма консервативно. Репутация есть репутация. Ну так что?
– А что нужно делать?
– Своевременный вопрос, ничего не скажешь…
– Сам мог бы рассказать по существу вместо экскурса в философию! – вступилась за Элион Ирма. – Может, это и интересно: что представляет собой Хаос, но куда полезнее было бы знать, как с этим бороться!
– Бороться с Хаосом – это даже звучит, как абсурд. Я думал, Элион знает, как активировать ключ Созидания, – судя по тому, что Фобос назвал ее не “дорогой сестричкой”, а по имени, ситуация была серьезная. – я не могу ее этому научить. Ключ Разрушения ведет себя совершенно иначе! Это как учить кого-то фехтованию правой рукой, когда сам – левша.
Над раскрытой ладонью князя сгустилась тьма, обретая форму серебристо-черного меча.
– Ключу необходимо придать форму. Любую. Ключ Созидания вряд ли будет оружием… но я не знаю. Скорее всего, ты сама знаешь, но не можешь сформулировать.
Элион едва сдержала неуместную усмешку, вспомнив, как Галгейта в шутку говорила, что стоящая у доски на уроке математики принцесса – тогда еще и не догадывающаяся о своем королевском происхождении и невероятной судьбе – напоминает собачку: “Глаза умные, все понимает… только сказать ничего не может!”
Толку-то от таких “знаний”!
– Ладно. Будем действовать по универсальному методу: упал с самолета – учись летать!
На лице князя ничего не отразилось, но в воздухе ощутимо повеяло чем-то… малодружелюбным. В буквальном смысле – повеяло. В комнате стало ощутимо холоднее, а витающее марево из зеленого окрасилось льдисто-голубым.
Какое-то время Корнелия с отсутствующим видом смотрела даже не в глаза князю, а словно бы сквозь него, потом, ни звука не издав, словно задыхаясь, откинулась на спинку своего кресла. Мгновением спустя к ней, взвизгнув, присоединилась Тарани, вокруг которой свечение сжалось во множество черных мохнатых комочков на тонких лапках, облепивших Огненную чародейку с ног до головы.
– Комната с пауками! – негромко хмыкнул Фобос. – Вот до чего чрезмерное увлечение Достоевским может довести ранимую детскую психику.