Рафаэль Сабатини
Печать Республики
Гражданин Брутус Деманьи, мэр Онфлёра[1], сидел понося Бога и весь сонм святых, в которых он из политических соображений не верил.
Его должностной трёхцветный пояс-шарф, его демонстративно выставленная трёхцветная кокарда, его ультрареспубликанская неопрятность и принятое имя Брутус[2] — всё свидетельствовало о патриотизме и революционных принципах. И действительно, у Конвента[3] не было более усердного слуги, чем этот мэр Онфлёра. Тело и душу посвятил он Французской Республике, Единой и Неделимой, и апостольству возвышенной религии Свободы, Равенства, Братства — или Смерти.
Однако, несмотря на всё это, он позволил своему сердцу настолько сильно разойтись с евангелием свободы, по которому жил, что покорился чарам пары голубых глаз — отличительная примета крошки девчонки, им пренебрегавшей.
Некоторое время он переносил её презрение безропотно, поддерживаемый возвышенным тщеславием, которое нашёптывало, что вскоре она одумается и поймёт, какой он славный парень и как велика будет честь стать женой того, кто уже стоял столь высоко во мнении великих мужей Конвента.
С этой самонадеянностью он продолжал своё ухаживание, спокойный и уверенный в результате, притом убедив себя, что её холодность была не более чем одной из тех уловок, с помощью которых женщина способна скрывать истинные побуждения своего сердца.
Но внезапно пелену пред ним разорвало, и он увидел, насколько велика была его ошибка. Жантон стала наречённой невестой некоего Андре Деше, капитана из армии Дюмурье[4]. Эту новость с чёрной яростью в душе выслушал Брутус в то утро от гражданина Гильбо — её отца — и из-за этого сидел богохульствуя в своей выбеленной извёсткой комнате.
Ему вспомнился ехидный взгляд, который сопровождал сообщение Гильбо, и Деманьи заставил заработать свой злобный, коварный ум, чтобы изыскать способ, каким бы он смог отплатить гражданину Гильбо за ехидный взгляд и Жантон за её равнодушие.
Cлухи, которые носились не так давно, что Атанас Гильбо имел связь с крамольными ci-devants (бывшими[5] — франц.) в Англии, и каковые слухи в то время, — видя, что они были опасны для человека, избранного им тестем, — Деманьи разом пресекал и игнорировал, теперь вспомнились ему снова. Что, если в них таится крупица истины? Pardieu! (Ей-богу! — франц.) Святая Гильотина[6] благородно свершит за него его дело возмездия!
Как только у него зародилась эта мысль, Деманьи очнулся и позвал Виллета, громилу санкюлота[7], который был одновременно и его порученцем (эвфемизм[8], каковым законы равенства заменили слово “слуга”), и его шпионом.
Виллет украдкой наблюдал за Деманьи из-под лохматых бровей, пока, повинуясь ему, закрывал дверь. То был молодой человек плотного телосложения, одетый неказисто, как подобает порученцу такого патриота, и обладавший необычайно неприятным и нечистым лицом.
Гражданин Брутус занял место посреди комнаты и устремил глаза-бусинки на своего приспешника.
— Помнишь слух, ходивший с месяц назад, — спросил он, — касательно гражданина Атанаса Гильбо?
— Что он вёл переписку с аристократами в Англии?
— Именно. Мне снова поступило донесение, на сей раз из источника, который заставляет думать, что это, возможно, не лишено основания.
— Основания! — эхом отозвался Виллет. — Да разве я не заверял вас тогда, что каждое слово тех слухов было правдой? Если нужны доказательства…
— Доказательства! — возбуждённо перебил его Деманьи. — Есть ли доказательства, человече?
— Полным-полно. Я узнал от порученца гражданина Гильбо, моего кузена Роднара, что в алькове[9], который всегда заперт, у Гильбо куча изменнических бумаг, которых хватило бы, чтобы гильотинировать половину Онфлёра.
— Можешь пообещать, что твой кузен не ошибся?
— Ошибся? Вы не знаете Роднара, гражданин мэр.
— Хм. Если он такой же ловкач по замочным скважинам, как и ты, Виллет, его сведения должны быть достоверны.
Жёсткие губы порученца при этой толике лести сложились в улыбку.
— Мне надо самому поговорить с этим Роднаром, — сказал Деманьи.
— Я приведу его к вам сегодня вечером.
— Так и сделай. Можешь идти.
— Внизу двое военных, — объявил Виллетт, перемещаясь к двери. — Они проездом в Онфлёре и рассчитывают пробыть здесь до завтра. Документы у них исправные. В мэрию явились за billets de logement (квитанциями на постой — франц.).
1
Онфлёр — город в Нормандии, в прошлом крупный порт (в XVII–XVIII вв. жители Онфлёра богатели на торговле с американскими колониями), ныне предместье Гавра.
2
Брутус. Как идейный республиканец, Деманьи поменял имя в честь Марка Юния Брута (лат. Marcus Junius Brutus), древнеримского политического деятеля и военачальника, который, несмотря на близость к Гаю Юлию Цезарю, стал одним из организаторов и непосредственных участников убийства диктатора. Целью заговорщиков было восстановление республики.
3
Конвент — высший законодательный орган Первой французской республики, действовавший с 21 сентября 1792 года по 26 октября 1795-го в разгар Великой французской революции. Это первый французский парламент, сформированный на основе почти всеобщего избирательного права. Исполнительными и административными органами Конвента являлись комитеты.
4
Дюмурье — французский генерал и политик. Сотрудничал с революционными властями, но всё же остался сторонником восстановления королевской власти. Эмигрировал в 1793 году, участвовал в борьбе с Наполеоном.
6
Гильотина — механизм для приведения в исполнение смертной казни путём отсечения головы. Использовать гильотину предложил в 1791 году врач и член Национальной ассамблеи Жозеф Гильотен (её изобретателем он не был). Устройство гильотины обеспечивало мгновенную (что считалось гуманным) смерть даже при минимальной квалификации палача. Кроме того, гильотина применялась ко всем без исключения слоям населения, что подчёркивало равенство граждан перед законом.
7
Санкюлот (франц.
8
Эвфемизм — нейтральное по смыслу и стилю слово, бессмысленное созвучие или описательное выражение, используемое в речи для замены слов и выражений, признанных грубыми или непристойными.
9
Альков — ниша в стене или боковая комната без окон, где обычно ставили кровати и устраивали спальные места.