— Заговор был основан вскоре после последнего разговора. Нам были даны очень четкие инструкции не допускать возрождения призматиков как минимум в течение пятисот лет.
— Нет такой вещи, как призматика, — напомнил я ей.
— Да, возможно. Лучше не вмешиваться больше, чем необходимо. Боюсь, вам придется с этим жить. Дело в том, что мы собрали, уничтожили или скрыли любую информацию, которая могла привести к преждевременному появлению… кого-то со слишком большим разнообразием своих оттенков силы. Тем временем «заговорищик» стремился собрать эти знания воедино, чтобы целенаправленно создавать людей более могущественных, чем можно поддерживать в рамках безопасных порогов.
— И вывести вас, чтобы расчистить путь для их вознесения в качестве правителей. Хотя Екатерина отрицала желание править…
— Они никогда бы не назвали это правлением, но они неизбежно оказались бы там. Это абсолютное нарушение пактов, которым поклялись все побитые камнями по происхождению.
— Значит, это теневая война. Как между домами, но еще тише.
— Да. И это теневая война, которая, наконец, закончилась. Хорошо это или плохо, но последняя «заговорщица» пала как раз тогда, когда она наконец достигла своей глупой цели. Если бы вы не остановили ее до того, как сила смогла полностью объединиться, вы не представляете, какой ущерб она могла бы нанести.
— У меня есть кое-какая идея.
— Вы не можете себе представить, — более твердо сказал собеседник. — Но я могу попытаться дать вам идею. Когда-то, тысячелетия назад, наш мир разделяли десять великих земель и бесчисленное множество островов. Четыре дома изначально были беженцами из этих великих земель.
— Но есть только одна земля, а за ее краями вечно продолжается океан.
— В яблочко. А теперь представьте, какая сила необходима, чтобы расколоть острова до их сердец, потопить континенты и расколоть небо. Представьте себе эту землю, вытащенную из глубин вечного океана, искусственно устроенную так, чтобы у последних остатков было место убежища. Вы понимаете, какую силу я имею в виду?
Я покачал головой, пытаясь представить это. Как скульпторы из Ада, придающие форму земле, но в безумных масштабах.
— Вы говорите, что Екатерина мог это сделать? Разорвали землю или построили новую?
— Не сначала, не один. Но если оставить без внимания, да.
Я медленно выдохнул в благоговении.
— Мне почти жаль, что мне пришлось убить ее. Нам действительно не помешало бы больше земли.
— Всегда мало. Достаточно того, что у вас есть.
Некоторое время мы молчали, пока я пытался осознать масштаб силы, задействованной в формировании этой земли, вытаскивающей ее из глубин.
— Есть что-нибудь еще, что вы хотели бы узнать?
— Что будет сделано с Катой? Они сознательно укрывали Екатерину и Арна и мешали другим Господинам. Если бы им с самого начала разрешили обращаться с ней должным образом, она бы никогда не причинила вреда стольким людям.
— Они утратили право на титул и были заменены. Господин Ката больше не должен создавать проблем.
— Помимо их общей воинственности.
— Это уже существующее условие, и мы не вправе вмешиваться.
— Справедливо. — я сделал паузу. — Но ведь войны не будет?
— Не больше, чем когда-либо.
Я задумался, пытаясь придумать другие вопросы. Ничего не пришло в голову.
— И что теперь?
— Ты удовлетворен?
— На момент.
— Тогда я верну тебя в твой мир. В какой город вы хотели бы, чтобы вас доставили?
Я покачал головой.
— Не знаю… Мне бы одеться.
Глава 58
Возвращение
Возвращение на территорию Зорей было долгим и без происшествий. Мой эскорт заключил нас обоих в сплошную ледяную сферу, которая полностью закрывала мне обзор нашего окружения, так что я понятия не имел, где находится их секретная база. Однако это казалось очень долгим путешествием, поэтому я начал подозревать, что знакомый спрятался на крошечном острове или, возможно, под водой далеко от материка. Тот факт, что они могли пережить морских монстров, определенно был в их пользу с точки зрения чистой силы, и я полагал, что физическое расстояние могло объяснить, почему они иногда медленно реагировали на события, о которых все знали в течение нескольких дней.
Я сделал эти наблюдения не без некоторой застенчивой покорности. Я подозревал, что до конца жизни буду тихо озлобляться на собеседника.