Камиль делает глоток из стакана. Сибил терпеливо ждет, когда он продолжит рассказ, не желая прерывать его размышления.
Паша пытается описывать сад, кухню, свежую, в меру острую пищу на столе: жареные баклажаны, цыплята, фаршированные грецкими орехами и вымоченные в кунжуте, терпкие виноградные листья с завернутым в них рисом, смешанным со смородиной. Фатма и Каранфил называли его маленьким барашком и закармливали слоистыми булочками с сыром и сладкими пирожными. Угощение запивали хорошо процеженным черным сладким чаем. Под потрескивание огня в печи и хлопки теста о деревянную доску Фатма своим хрипловатым голосом рассказывала турецкие сказки и легенды о джиннах и демонах.
— Что с ними стало?
— Муж Каранфил погиб во время пожара, и теперь она, ее сын Якуп и Фатма живут в домике, который я пристроил к кухне после смерти матери. Они-то и ведут хозяйство с помощью еще нескольких слуг. Женщины готовят еду и следят за растениями в саду.
— Значит, вы живете один, не считая прислуги. — Простая констатация факта.
— Да.
Молчание несколько затянулось, хотя только что они вели непринужденную беседу.
Лицо и шея Сибил покраснели. Она резко машет рукой лакею и велит ему подать чай в сад. Затем встает и ведет Камиля к чайному столику под пальмой.
— Расскажите мне о ваших растениях, — просит Сибил, и в ее голосе звучит неподдельный интерес.
— У меня небольшой зимний сад. Я коллекционирую орхидеи.
— Орхидеи? Как мило! Но где вы их берете? Неужели цветы доставляют вам из Южной Америки? Они же такие нежные.
— Не совсем так, Сибил-ханум. В наших краях произрастает немало родичей настоящей орхидеи.
— Здесь? В Турции?
— В лесах возле Стамбула можно найти прекрасные фиолетовые орхидеи, «сефалантера рубра». — Камиль улыбается. — Они роднят нас с Европой, где также растет разновидность этого цветка.
Сибил взволнованна.
— Какая прелесть! А я полная невежда. Но мне так хочется взглянуть на вашу коллекцию, — умоляет она. И тут же опускает глаза вниз, тщательно поправляя юбки. — Извините. Разумеется, это неуместно.
— Вы доставите мне огромное удовольствие. — Камиль на мгновение умолкает. — Только вам лучше прийти в сопровождении отца. — Унылое выражение лица девушки пугает его. Однако судье вовсе не хочется рисковать ее репутацией, да и своя частная жизнь очень дорога ему. Тем не менее образ Сибил, склонившейся над ароматной орхидеей, пленяет его воображение.
Рассматривая девушку через верхнюю часть окантованного золотом чайного стакана, он прижимает к губам тонкий, словно яичная скорлупа, фарфор и делает глоток.
В тот вечер Камиль ставит кляксу на письме, текст которого плохо складывается у него в уме. Слова получались какие-то слишком цветистые и вычурные, лишенные жизненной правды и научности. Получатель, Х.Г. Райхенбах, вряд ли поверит в искренность такого послания.
После знаменательной встречи в саду мысли Камиля витают в облаках. Он то и дело думает о нежных пальцах Сибил, держащих ножку бокала, о бугорке у нее на запястье, о ямочке у основания шеи. С внутренним беспокойством и любовью вспоминает он своего отца, который в навеянных опиумом мечтах общается с покойной женой. Наконец судья берет ручку и продолжает писать.
«Дорогой профессор Райхенбах,
Вам пишет ботаник-любитель, занимающийся научными наблюдениями, коими хочет поделиться с Вами. Я владею прекрасными и необычными орхидеями, которые, насколько мне известно, еще нигде не описаны. Это небольшое растение с двумя округлыми клубнями и лежащими в основе листьями с одним стеблем, заканчивающимся ярким цветком. Цветок темно-фиолетовый, с изогнутым labellum и густо поросшими волосками лепестками. Speculum симметрично разделен на две половины. Он ярко-синего цвета и интенсивно фосфоресцирует. Я наблюдал за растением в естественной среде более семи недель. Изогнутый labellum привлекает к себе насекомых-самцов, которые оплодотворяют цветок. Возможно, их притягивает некий быстро испаряющийся химический компонент, выделяемый растением.