Я сижу в тени под соснами и слышу бодрые гудки паромов, курсирующих по Босфору, который плещется прямо за стенами посольства. О, как бы я хотела поговорить с тобой и поделиться мыслями! Следуя твоему совету, я пытаюсь держать под контролем свое воображение. Зухра прибудет в Стамбул через несколько дней. Хочу сразу же навестить ее и обо всем расспросить, еще до того, как расскажу о ней Камилю.
Знаешь, он приходит ко мне, мы сидим на кухне и дружески беседуем, словно муж с женой за чашкой чая. Сегодня вечером он приглашен к нам на ужин. В последнее время я часто вспоминаю нашего повара, месье Менара. Наверное, я старею, раз начала думать о прошлом. Но, как ты любишь повторять, никто не может отнять у нас будущее.
Я опять много гуляла, моя дорогая сестра. Ты говоришь, что с интересом читаешь мои отступления и они отвлекают тебя от повседневных обязанностей. Мне же кажется, что я слишком увлекаюсь длинными посланиями. Хочу сказать в свою защиту только одно: я никогда не чувствовала в себе такой приток жизненных сил. И с кем же мне поделиться радостью, как не с любимой сестрой, с которой у меня столько общего. Прости, если я отнимаю у тебя много времени отчетами о своей жизни. Я отлично знаю, как ты занята.
По обыкновению, шлю тебе и твоим мужчинам горячие приветы. Очень хочу наконец увидеть моих славных племянников.
Твоя любящая сестра,
Сибил».
Глава восемнадцатая
СУДЬБА-КИСМЕТ
После ужина Сибил и Камиль стоят на балконе второго этажа и смотрят на тускло освещенный город, простирающийся за каменной стеной, окружающей территорию посольства. Сумерки сгущаются. Босфор представляет собой некий вакуум, его не видно, однако он ощущается совсем рядом. Неподалеку гирлянда фонарей покачивается между минаретами мечетей, обозначая праздник и конец месячного поста. Над куполом висит тонкий, как обрезанный ноготь, месяц.
— Вы в самом деле верите в судьбу-кисмет, в то, что вся жизнь человека пишется при рождении? — спрашивает Сибил.
— Нет никакого кисмета. Старинный предрассудок вполне устраивает ленивых и не желающих работать над собой.
— Вы очень жестоки. Подумайте о тех людях, — показывает она в сторону темного города, — которые выбиваются из сил, но не могут вылезти из нищеты.
— Отчасти это правда. Однако многие прилагают недостаточно усилий. Мысль о том, что ты зависишь от судьбы, мешает человеку полностью реализоваться. Нельзя взваливать тяжелую ношу суеверий на плечи простого смертного.
Сибил удивленно смотрит на него:
— Вы считаете людей слишком ленивыми? Они, по-вашему, не стремятся к самоусовершенствованию?
— Вы прямо делаете из меня какого-то мизантропа.
— Я полагаю, люди делают все, чтобы не пропасть в этой жизни. Бедняк, у которого в кармане всего один шиллинг, тратит его на еду и одежду для своих детей.
— Или выпивает с друзьями.
— Нельзя быть таким циником. — В голосе Сибил звучит обида.
— Вы правы, — соглашается судья, стараясь снять нарастающее напряжение. — Мне посчастливилось вырасти в богатой, устроенной семье. Я жил в хорошем доме, получил блестящее образование. Мне легко быть прогрессивным человеком. — Последние слова удивляют даже его самого. Когда же он превратился в такого циника?
— Вы считаете, что ислам способствует невежеству?
— Кисмет не имеет никакого отношения к религии. Это всего лишь предрассудок, вроде сглаза.
— Но люди нуждаются в вере, не так ли? — задумчиво спрашивает Сибил. — Иначе они не вынесли бы все трудности и несчастья.
— Религия — это леса, стоя на которых, мы строим дом нашей жизни. Когда жилище готово, помост можно убирать.
— Любопытное определение религии. Но может ли религия существовать без веры?
— Не знаю, — отвечает Камиль устало. — Религия представляется мне лишь набором пустых ритуалов и лингвистических изысков, имеющих очень мало смысла.
— Смысла там предостаточно, — парирует Сибил с твердостью в голосе. — Вы описываете не жизнь, а ее оболочку. Если все бессмысленно, то зачем же тогда прогресс?
— Прогресс предполагает рациональные действия, основанные на научных фактах, в отличие от жизни по кисмету или по наставлениям какого-нибудь ходжи.
— Но все равно жить следует в соответствии с моральными принципами. Надо тратить деньги на детей, а не пропивать их с друзьями.
— Да, конечно. Цивилизация — это не вседозволенность. Напротив. Есть определенные правила поведения, которым все должны беспрекословно следовать.
— А где же людям усваивать мораль и образцы правильного поведения? В церкви, в мечети.