— Это где? — пискнула Мири, вспомнив, что Клаус тоже говорил что-то о зачарованном городе, который не на небе и не на земле и до которого доберется только избранный — Хранитель Печати.
— Где? — переспросил рабби. — Где же он… об этом сказано в Зоаре. Захочешь узнать ответ — читай книгу и следуй каббале.
При этих словах мать девочки, стоявшая за ее спиной, невольно попятилась, и Мириам тоже сделала шаг назад. Старик усмехнулся.
— Глупая женщина, это всего лишь книги. Священные — да, запутанные — да. Но чтобы понять, нужно не просто читать!
Бабушка вздохнула, и опять они сидели молча. Мири мучительно волновалась и не знала, что сделать или сказать. А вернее, знала, что сделать ничего нельзя. Савта всегда хорошо заботилась о своем здоровье, и глупо было бы советовать обратиться к врачу или поискать новое лекарство. От старости нет лекарств, а самые лучшие врачи наверняка делают для нее все что можно. И еще она очень сильная… хоть и хрупкая стала. Девушка взяла руку бабушки и прижалась к ней щекой.
— Я не следовала путем каббалы и не читала книгу Зоар, — грустно сказала старая Мириам. — Может, надо было… но мне хотелось жить, а не уподобляться тем, кто ищет невесть чего и не видит, как мимо проходит настоящая жизнь. Одно время я думала разыскать Клауса или его семью. Его дядя был, сколь помнится, из немецкой аристократии: Карл фон Райнц. Но и этого я не сделала. А недавно ко мне пришел человек…
— Немец? — почему-то испуганно спросила Мири.
— Нет, детка, не немец. А может, и немец, не знаю. Он заявил, что является членом организации, или общества, которое хранит мудрость предков. Так называемая «Мудрость Сиона».
— Чего он хотел?
— Он хотел получить медальон.
— Что-о? Но откуда он вообще о нем узнал?
— Видимо, эти люди нашли архив старого рабби. Человек этот показал мне рисунок, который я сделала тогда с медальона…
Мири сжала губы. Бабушка явно теряла силы. Дыхание ее участилось, темные тени легли под глазами.
— Савта, тебе надо отдохнуть, — сказала Мири.
— Да, детка, сейчас… Я сказала, что медальона нет, что его продали после войны, потому что не было денег… Но он не поверил мне. И вечером кто-то пытался залезть в дом.
— Какой ужас! — воскликнула Мири. — Ты заявила в полицию?
— Конечно, — бабушка улыбнулась, но губы ее вдруг задрожали. — Прости меня, детка.
— За что, савта, что ты такое говоришь!
— Может, надо было и правда продать его… или выбросить. Но я не смогла. Я знаю, что должна отдать его тебе. А уж ты реши, что делать. Может, и ничего… может, отправишь его вслед за тем рубином, в озеро.
Савта протянула руку, разжала ладонь, и на цепочке закачался золотой кружок.
Мири, которая все еще сидела на полу подле кресла, приняла его в сложенные лодочкой ладони. Он был теплый и совершенно ничего особенного: круглая подвеска из старого, потускневшего золота с какими-то примесями, покрытая сложным и плохо различимым рисунком. Взглянув на бабушку, она испугалась: та выглядела так, словно вот-вот потеряет сознание. Мири торопливо надела медальон и вскочила:
— Тебе нужен врач.
— Хорошо, пусть будет врач…
362 год
Рабби Шимон сидит и смотрит на пергамент, лежащий перед ним. Времена такие, что пергамент стоит денег, и немалых. Никто не пишет просто так, только что-то очень важное: священные тексты, завещание или королевский указ… Тяжкие думы морщат чело нестарого еще человека, сомнения в собственной правоте терзают его душу. Должен ли он поделиться с людьми тем, что знает? Он не просил, но так получилось, что знание было дано ему, и он верует в его истинность. Рабби прикрывает глаза тяжелыми от бессонницы веками. Нужно сделать этот самый важный шаг и начать, поставить первый значок, первую букву на пергаменте цвета топленого молока, но так страшно нарушить его чистоту, страшно допустить ошибку!
Рабби родился в богатой семье. Его отец торговал золотом, каменьями, драгоценными тканями и сосудами. Мальчик с раннего детства крутился в лавке, постигая секреты ремесла. Больше всего он любил драгоценные камни. Их причудливые, переливчатые цвета и игра света на гранях завораживали его. В волшебном блеске мальчику мнился некий таинственный смысл.
— Нельзя так долго смотреть на блеск драгоценных камней, — бубнил старый Моше, бывший ювелирных дел мастер, а теперь просто старик, утративший былую твердость рук и остроту зрения. — Камни отберут разум и уведут тебя в страну Бен-Шерим.