Он считал меня мятежной, но легко контролируемой девчонкой, и понятия не имел, в каких битвах я участвовала за последние годы. Кроме того, он не знал, что я обучаюсь на духовного странника и уже далеко продвинулась, потому что регистрироваться в палате сенаторов необходимо только после того, как закончится обучение.
Это, безусловно, была одна из тех идей, которые Адам оценил бы как очень рискованная и опасная.
Но я просто не могла противиться искушению.
Я моргнула и снова открыла разум, позволяя господину Блюм думать, что ему, наконец, удалось найти доступ к моим мыслям. Сначала я подкинула ему парочку безобидных: воспоминания о лекциях у профессора Пфафф, а также о том, что совсем недавно произошло у Нёлля — неприятный инцидент на сегодняшней лекции.
Я почувствовала, что он на одно мгновение отвлёкся и погрузился в воспоминания о сегодняшней лекции. В нём профессор Нёлль спросил, с помощью какого вербального заклинания можно превратить песок в камень. Затем вызвал Флавиуса Гондена вперёд, чтобы он объяснил связь и продемонстрировал заклинание.
Флавиус занервничал и позволил профессору Нёлль себя смутить. Заклинание пошло не так, как надо, он забыл в конце два слова, и в конечном итоге, песок пронёсся по классу, как дробь, выстрелившая из дробовика.
Профессор Нёлль, казалось, сам на мгновение удивился тому, как сильно можно было испортить это задание. Затем спокойно попросил Флавиуса подойти к нему после занятий, чтобы поговорить о том, что делать с такими плохими результатами.
Я почувствовала, что Гюнтеру Блюм понравилось, когда Флавиус скорчился и нервно провёл рукой по светлым волосам, постоянно заверяя, что он не намеренно сфабриковал снаряды, и подверг опасности своих сокурсников.
Тот момент, когда Гюнтер Блюм остановился на этих воспоминаниях я использовала, чтобы закрыть свои мысли, запечатать вспоминания об Адаме и магии, которой мы между тем владели, а на передний план выдвинуть несущественные — о соревнованиях драконов и Тенненбоде.
Но внезапно в моей голове появилось имя, и я заметила, что Гёнтер Блюм что-то ищет.
Вельф Боргерсон. Перед глазами внезапно возникли воспоминания о похоронах и тот момент в «Гостиной Шёнефельде», когда здоровенный и жуткий мужчина встретился с Филиппом.
Прежде чем в игру вступили брат и сестра, мне удалось направить мысли в другом направлении и представить, как красиво маленькая Сесиллия кувыркается в угольной пыли после того, как Грегор Кёниг кормит её ежедневной порцией вингтойбеля.
Гюнтер Блюм снова попытался вернуться к Вельфу Боргерсон, и я использовала его мысли, чтобы проникнуть ему в голову и порыться в его воспоминаниях об этом мужчине. Попасть в его разум было легче, чем я думала. Видимо, он даже не ожидал, что я вообще на это способна.
Гюнтер Блюм встретил Вельфа Боргерсона много лет назад. Я увидела его более молодую версию. Уже тогда, в двадцать с небольшим, он носил тёмное пальто, был высоким и казался пугающим и опасным.
В воспоминаниях Гюнтера Блюма Вельф стоял на краю дороги, которая вела через густой осенний лес. Это был выезд, который соединял Шёнефельде с внешним миром. Невдалеке я узнала городскую стену, и хорошо помнила, что Морлемы часто мне там поджидали.
Рядом с Вельфом стояло трое мужчин, которые были примерно того же возраста, что и Вельф. Только не такими высокими и крупными, как он, и казались неуклюжими и молодыми. Гюнтер Блюм шёл к этим трём мужчинам.
— А вот и ты наконец, — сказал Вельф и усмехнулся. — Разве ты не хотел, по крайней мере, пожелать мне удачи, Гюнтер?
Теперь и трое других повернулись, и я узнала их лица. Там стояли мой отец, Филипп и Ким Гёрнер и прощались с Вельфом Боргерсоном, как будто больше никогда не увидятся.
— Желаю тебе удачи, — услышала я шёпот Гюнтера.
— Не волнуйтесь, я поймаю этого труса, и тогда мы, наконец, заживём спокойно, — ободрил Вельф. — Не позволим остановить себя такому, как Хеландер. Однажды носитель печати, всегда носитель печати.
Он ободряюще кивнул остальным и вытащил из-под черной футболки цепочку. На ней что-то болталось, я узнала подвеску в форме буквы Т, на которой виднелся совсем маленький знак бесконечности, заключеный в круг. Должно быть это и была печать Тора.
— Начнем отвлекающий маневр через два часа, — сказал отец и нахмурился. У него было невероятное сходство с Леандро. Только глаза отличались по цвету. — Катерина и я сейчас отправимся в путь и поможем тебе. Нам нужно только попрощаться, — он немного помедлил и поджал губы, словно ему было сложно произносить эти слова.
У меня все похолодело внутри, когда я поняла, что это, наверное, было незадолго до того, как родители бросили меня. В эту секунду я еще была дома с мамой и не подозревала, какое несчастье сейчас со мной приключится.
— Встретимся в Миндоре, когда все закончится, — серьезно ответил Ким Гёрнер, после чего его голос пропал, и я слишком поздно заметила, что Гюнтер Блюм только что проник в мои мысли. Я всего лишь на мгновение отвлеклась на собственные чувства. Это ослабило мою оборону и позволило ему копнуть глубже, чем мне хотелось бы.
Но к моему удивлению, Гюнтера Блюма заинтересовали вовсе не наши с Адамом нелегальные отношения, а то, что я знала об отце. Мы вдруг оказались в Антарктике и передо мной стоял Бальтазар.
Мы стояли у ледяной могилы моей матери, в моих ушах слышался холодный и издевательский голос Бальтазара:
— Она, наверняка, считала велением судьбы, что могла свести со мной счеты вдали от поселений магов. Она хотела заманить меня сюда, чтобы прикончить. С этой книгой в руке, она считала, что у нее есть шанс против меня, но я уже давно был здесь и поджидал ее. Твоего отца я убил сразу, как приземлился самолёт, он только мешался под ногами.
— Значит в Антарктике, — услышала я довольный голос Гюнтера Блюма, видимо получивший информацию, которую искал.
Но прежде чем я смогла удивиться и возмутиться вслух о проникновении в мои мысли, я услышала чистый женский голос. Гюнтер Блюм только что получил сообщение, и я была настолько тесно с ним связана, что тоже его услышала.
— Морлемы похитили девушку. Запускайте план неотложных действий номер 8 и поднимайте по тревоге все находящиеся в распоряжении силы. Ее похитили в Кламартине. Имя девушки Лидия Каспари.
Новый план
Воспоминания о прошедших часах были расплывчатыми. Мне казалось, что это был своего рода фильм, а не моя жизнь. Только этот фильм шел бесконечно и ему не было конца.
После получения сообщения, Гюнтер Блюм вскочил и выбежал из помещения.
Я была не в себе и шатаясь, пошла за ним, пока господин Кросов не схватил меня за руку. Он меня перехватил, чтобы я не зашла в новые помещения палаты сенаторов, куда вход для меня был воспрещён.
На этом наша встреча резко прервалась. Из ниоткуда вдруг появилось несколько охранников, а господин Кросов, без всяких объяснений, вывел нас в вестибюль, поблагодарил Фалько и меня за то, что мы пришли и выпроводил за дверь.
Я даже не видела, что делал Фалько, а в панике пыталась позвать на помощь. С Адамом я не смогла связаться, так как он, наверное, все еще был в палате сенаторов и не мог принимать сообщения. Не сработала даже наша обычно такая тесная связь. Поэтому я предупредила Торина, Леандро и бабушку.
Затем побежала, поговорила с господином Лилиенштайном, потом остановилась, пытаясь побороть отчаяние. Некоторое время я стояла на рыночной площади, не в состоянии сделать ни шага. Меня словно парализовало, и лишь мысли крутились в голове как карусель.
Это моя вина, что Лидию похитили. Моя вина. Я сделала неправильно все, что только можно было сделать. Я не нашла к ней подхода, бросила её и разочаровала. Я так долго хотела, чтобы мои брат и сестра снова появились в моей жизни, а теперь все разрушила.
В какой-то момент подошла Ширли, которая как раз шла на работу. Она взяла меня с собой в «Гостиную Шенефельде» и сделала чай. Она хотела поговорить со мной, утешить, но я смотрела в одну точку и не могла произнести ни слова.