Замолкла, так и не осмелившись взглянуть на Грета. Молчание затянулось, стало вязким, осязаемым. Я старалась натянуть на лицо циничную улыбку, не признаваться же, что истинной причиной моего появления на пороге бывшего возлюбленного стал страх, основной животный страх смерти в одиночестве. Грет был всем для меня, в этом состояла истинная правда, которую сказать не смела.
— В чем еще ты соврала? — ровным голосом, в котором прорывались нотки гнева, спросил Грет.
— В слишком многом, — вспомнив все, о чем умолчала, дерзко ответила бывшему возлюбленному, продолжая разглядывать чеканное лицо на монетках. — Нет времени перечислять, если не хочешь попасться с поличным королевским ищейкам. Поэтому лучше всего отправиться с бедуинами, запутать след.
— Лучше всего — кому? Ты забыла, Дивия, что без меня не проживешь и дня? А с чего бы мне прятаться в чужом измерении? Может, ты способна с легкостью бросить Адама, но я — нет!
Я увидела, как колени в белом халате опустились напротив меня на цветной половик, затем шершавые ладони обняли лицо с обеих сторон и я, помимо воли, уставилась в синие глаза на бледном лице, в которых плескалось...
Уважение? Но, почему?
Из уголка глаза покатилась слеза. Старшие Боги, этот целитель застал меня врасплох, и маска циничной обманщицы разлетелась вдребезги. Я плакала и смотрела на его губы, резко очерченные, манящие.
— А теперь послушай меня, Дивия — низким голосом произнес он. — Знаю, времени нет, буду краток. Скажи, попроси я тебя отправиться за Адамом, зная, что шансов нет, что по пятам идет погоня, сделала бы ты это?
— Да, — выдохнула, не задумываясь. Я любила Адама и сделала бы для него все, так же, как для фенька.
— Зная, что, скорей всего, поплатишься жизнью за попытку?
— Да, — тверже ответила, не отводя взгляд.
Сердце ныло, тщательно сдерживаемые чувства прорвало лавиной, слезы текли, не переставая. Грет смотрел сочувственно, и я понимала, что он читает меня как открытую книгу, но никак не могла обрести контроль над эмоциями. Признание в лжи словно прорвало построенную годами плотину, все мое существо полнилось сожалением, горечью, безответной любовью и одиночеством. Старшие Боги свидетели, я никогда не хотела бросать Адама в беде, его попросту невозможно спасти.
— Подумай хорошенько, — твердым голосом попросил Грет, не отрывая взгляда, заглядывая прямо в душу, отсекая любую возможность слукавить. — Готова ли ты спасти Адама, ради меня?
— Грет, — перебила я его. — Ты должен понять...
— Готова ли? — требовательно повторил он.
— Да... — тихо прошептала прямо в губы мастера-целителя.
Согласие отозвалось внутри чистой нотой, будто прекратился жужжащий в ушах фальшивый мотив. Я была готова на смерть ради духа-спутника Сарраны, Грет пошел за мной, тем честнее ответить на его зов.
— Оглянись, — потребовал он.
Я в растерянности посмотрела на заднюю стенку шатра, состоящую из плотной серой ткани, на низкий стол, уставленный маленькими тарелочками с угощением, на подушки, разбросанные по застеленному узорчатым ковром полу.
Непонимающе перевела взгляд на Грета. Он стоял каменной статуей на коленях с непроницаемым выражением лица, сосредоточенный и серьезный. Опять невольно засмотрелась на его губы. Недосягаемы навечно, а ведь раньше бездумно целовала, когда хотела.
— Оглянись! — повелительно велел он вновь.
Зандер! Я увидела льва, нервно охраняющего спину. Пышная грива кое-где обгорела, лев выглядел не слишком здоровым и счастливым, но впервые после ритуала я вспомнила о нем, а значит, увидела.
— Иди сюда, мальчик, — ласково позвала духа.
Он превратился в кота, запрыгнул на колени, замурчал, ластясь головой. О духах следует помнить и заботиться. Прости меня, хороший. Джинн, погоня, ложь, со всеми переживаниями я забыла о тебе, маленький.
С другой стороны тявкнули. Резко, с истеричными нотками.
Обернулась, чтобы увидеть мелкую лису, сидящую меж подушек. Голова повернута набок, огромные уши стоят торчком, угольки глаз ревниво сверкают.
— Фенек?
Не просто фенек, а мой дух-спутник. Я чувствовало его присутствие как собственную руку. Чувствовала с самого ритуала, не обращая особого внимания на изменения. А теперь словно отсиженная конечность заколола сотней иголочек, напоминая о своем присутствии.