Я вскочила с места как ужаленная, желая закрыть уши. Невозможно поверить, он читает мне лекцию. Лекцию! Словно на уроке личной гигиены в академии, тем же полным значимости голосом, который любил магистр Берр...
Ни слова о любви и чувствах, надо же! Что за железный чурбан! Неужели непробиваем? Выходит, он знал, что у меня не было другого, после него. Знал и никак не дал понять, показывал, будто это ничего не меняет между нами.
— Поняла, Грет, все, что тобой движет, — это бескорыстное желание помочь пациентке?
— Конечно.
— Прекрати, я ведь не хуже тебя знаю, какова истинная причина, по которой ты выволок меня из покоев Сантьяго, — специально произнеся имя незнакомца с придыханием, заметила я. — Ты ревнуешь, Грет.
Тот вскочил как ужаленный, скрестил руки на груди и веско произнес:
— Как ты проницательна, Дивия. Ищейки короны вот-вот атакуют, а меня занимает, с кем целуется девушка, вычеркнувшая меня пять лет назад из жизни.
— Наконец ты перестал притворяться, что тебе все равно, — выплюнула я.
— Все в прошлом, — коротко бросил Грет.
— У тебя нет ко мне никаких чувств, так как ты глубоко и преданно любишь невесту, — едко закончила я фразу за мастера-целителя.
Грет молчал, хмуро наблюдая за мною из под насупленных бровей. Я первая не выдержала:
— Тогда ответь мне на один вопрос, и клянусь, оставим эту тему навсегда. Отчего ты, лучший целитель Вирессии, носишь на спине горб, а?
Грет тяжело вздохнул, непроизвольно дотронулся до горба за спиной и отвернулся к окну.
— Это печать твоего вероломства, — тихо ответил он.
— Что?
Слова больно кольнули, и на глазах непроизвольно выступили слезы. Грет долго молчал, мне уже показалось, что он навсегда закроется от меня невидимым щитом, который сколько ни царапай, не поддастся. Но потом он глухо сказал:
— В этом всегда был твой главный недостаток, Дивия. Ты настолько зациклена на своих переживаниях, что окружающих аристократов считаешь избалованными детьми без настоящих проблем. Ты уверена, что лишь тебе знакома боль нищеты, а мы капризничаем по поводу недостаточно мощного экипажа последней модели. Ты не желала видеть… — Грет на мгновение запнулся, переводя дыхание. — Что между нами всегда была огромная разница в положении, но не та, что думаешь ты. Я вырос в сломанной семье, Дивия, в отличие от тебя. Мать использовала меня, как объект давления на отца. Думаю, она не способна кого-либо любить.
Грет на мгновение прервался и сжал кулаки. Я помнила его рассказы о детстве, о том, как его мать словно специально старалась причинить боль. Когда Грету было семь лет, она отравила его собаку, чтобы мальчик выглядел заплаканным на приеме и опозорил отца, графа Маиндера, не купившего ей ожерелье. Или тот случай, когда графиня уволила обожающую Грета няню, потому что тот не сумел уговорить отца повысить ей содержание.
— Я никому не доверял, пока не встретил тебя. Ты, Дивия, стала моим миром, моей опорой, моей семьей. Когда ты исчезла, не удосужившись попрощаться, меня пришлось собирать по осколкам. Ты разрушила меня до основания, Дивия. Поэтому да, мне нужно напоминание, ежечасное, ежеминутное напоминание о женском вероломстве. Не смей отзываться плохо о Нонне, потому что она была рядом долгие годы, безответно любя, без надежды, что когда-нибудь ее чувства найдут отклик. Она заслужила мою преданность. Тебе, видимо, незнакомо это понятие.
Я обнимала себя руками, вздрагивала от каждого слова, словно камыш под порывами ураганного ветра. В ушах молотом по наковальне стучала кровь, слезы текли ручьями по щекам. Наверно глупо оправдываться, что я писала ему, по крайней мере, просила родных передать Грету письма. Скорее всего, Тайное Око конфисковало их по дороге, даже худший кадет потока должен был это понимать. Я и вправду не искала встречи с Гретом пять лет, не искала, так как сознавала свою вину и не могла набраться смелости посмотреть ему в глаза. А еще да, все время надеялась, что это он отыщет меня и спасет.
— Грет, твоя мать не пустила меня в палату, она не хотела нашей связи.
— А для тебя это был сюрприз, да? Как будто ты не знала, что моя семья будет против.
— Она сказала, что наш брак разрушит тебе жизнь.
— И ты поверила… Я собираюсь жениться на девушке из незнатной семьи и, как видишь, здравствую без одобрения родных. Если бы ты по настоящему любила меня, прорвалась бы сквозь все преграды, ведь меня ранило из-за тебя, Дивия.